"Я против хайпа, это не моё": Березина о юбилее театра драмы, цензуре и дружбе с Томенко
Интервью с директором краевого театра драмы имени Шукшина, которому 27 ноября исполнится 100 лет
26 ноября 2021, 07:33, Вячеслав Кондаков
Театр драмы имени Василия Шукшина 27 ноября отметит своё столетие. За это время здесь поставили больше тысячи спектаклей: по произведениям Шекспира, Пушкина, Островского, Чехова и Шукшина. Свою судьбу с театром драмы связали выдающиеся актёры, реквизиторы, костюмеры и осветители. Накануне столетнего юбилея корреспондент amic.ru Вячеслав Кондаков встретился с директором театра драмы Любовью Березиной. Она возглавила учреждение десять лет назад и занимает этот пост едва ли не дольше всех за всю историю театра. В год своего юбилея учреждение вошло в число лучших региональных театров России, труппа побывала с гастролями в Москве, артисты учреждения не бедствуют, а получают высокую зарплату. Хотя ещё десять лет назад у театра были долги на 10 миллионов рублей, а денег не хватало даже на мыло. Любовь Березина рассказала amic.ru, как ей удалось вывести театр драмы имени Шукшина на такой высокий уровень и объяснила, почему современный барнаульский зритель обожает смотреть комедии.
"У меня некоторые молодые актёры получают даже больше, чем директор"
– Вы довольны тем, как проходит юбилейный сезон? Событий было уже много: возвращение Владимира Золотаря, гастроли театра Вахтангова и постановка "Интуиция" Константина Хабенского.
– Да! Планы на юбилейный сезон мы коллективом придумывали ещё три года назад. Реализовали всё, что запланировали изначально. Самое главное, что накануне юбилея мы привели в порядок и здание театра. Когда в 2007-м прошла реконструкция театра, то нетронутыми остались гримёрки и подсобные помещения. Сегодня уже не стыдно зайти в душ или туалет. Для актёров создали хорошие бытовые условия. Мы провели ремонт основной сцены. Заменили световое оборудование, которое находилось на уровне каменного века. Маленькими шажками мы исправляем ситуацию, но проблем осталось ещё много: за звук в нашем театре мне до сих пор стыдно. Нужно покупать новую технику – она у нас постоянно ломается.
– К юбилею театр подошёл с QR-кодами и 50% заполняемостью залов. Как это отразилось на учреждении?
– Когда заполняемость была 25%, то вообще было страшно заходить в пустой зал. Сегодня мы уже привыкли к ограничениям и учимся работать с QR-кодами. Не хотим терять зрителей, но обязаны выполнять указ губернатора. Надеемся, что наши гости с пониманием относятся к тому, что мы не может пустить на спектакль без QR-кода. С 15 ноября 53 человека сдали билеты. На фоне общего количества зрителей это, конечно, не так много. Хотя странно: люди же заранее знали о новой пропускной системе. Но, видимо, надеялись на русское авось: что их всё равно пустят в зал. Мы вынуждены на первом этапе возвращать полностью все деньги за билеты, пока люди не привыкнут к новой пропускной системе.
– Насколько упала посещаемость в театре за последний год? Это как-то отразилась на зарплате сотрудников?
– Коронавирус серьёзно подкосил нас. Сегодня мы при 50% заполняемости залов продаём все билеты на наши спектакли. Радует, что зрители не напугались и не отвернулись, а продолжают ходить в театр. Если бы не ограничения, все наши постановки могли бы идти с аншлагом. Мы теряем из-за ограничений миллионы и миллионы рублей. Нам серьёзно помогают краевые власти, которые компенсируют недополученные средства. Благодаря этим деньгами мы даже умудряемся повышать зарплату актёрам.
– И на сколько?
– Это коммерческая тайна, но она выше, чем средняя по Алтайскому краю (средняя зарплата, согласно данным Алтайкрайстата, около 29 тысяч рублей, – прим. ред.). Некоторые молодые актёры получают у нас даже больше, чем директор. Но ради высокой зарплаты эти артисты пашут с утра до ночи. Всё зависит от занятости. Есть актёры, которые не выходят из театра, есть те, которые приходят три раза в месяц. Поэтому у кого-то – 12-15 тысяч рублей, у кого-то – 30-40 тысяч. В нашем театре разработана балльная система. За каждый выход на сцену артист получает балл, который потом влияет на его зарплату.
– В театре работают очень амбициозные люди и каждый себя считает чуть ли не Аль Пачино. Как удаётся решать конфликты среди артистов, когда человек не получает ролей в нескольких постановках подряд? Невероятно тяжело по полгода быть в массовке. От этого же зависит в том числе и зарплата.
– Актёрская профессия очень сложная. Ты зависишь от своего типажа, лояльности режиссёра. Либо выстреливаешь, либо нет. Конечно, есть те, кто считает, что создан для того, чтобы играть Гамлета, а на сцене у него всего пара реплик. Когда человек выбирает профессию, то должен быть готов к этим трудностям. Для того чтобы режиссёры видели всех артистов театра, мы регулярно проводим творческие лаборатории. Если человек считает себя таким же талантливым, как Аль Пачино, то должен показать это на лаборатории. Но у нас без работы людей нет, задействованы все. За исключением наших мастодонтов, которым в силу возраста сложно найти роль в спектакле. А ещё женщины в театре страдают из-за того, что в пьесах мужских ролей всегда больше. Они взрослеют и уже не могут играть молодых девушек.
– Это вообще очень большая проблема. В классических пьесах действительно большинство главных персонажей – мужчины. В некоторых театрах стараются решить этот гендерный дисбаланс: мужские роли отдают женщинам. Сегодня принято удовлетворять вкусы зрителей с разными политическими, религиозными взглядами и сексуальной ориентацией. Например, в постановке "Слишком женатый таксист" новосибирского "Красного факела" героиню, которая была ею изначально в пьесе, превратили в мужчину-гея. Вам нравится такая тенденция?
– Нет, это всё ерунда. Когда мы приглашаем режиссёра ставить спектакль, то я не могу ему сказать, как выстраивать образ героев пьесы. За всё, что происходит на сцене, несёт ответственность постановщик. Другое дело, что у каждого режиссёра есть свой стиль. Например, я очень хотела в этом году вернуть в Барнаул Владимира Золотаря. Он в телефонном разговоре меня спросил: "А какой спектакль будем ставить?" Если бы я ему сказала ставить спектакль "Волки и овцы", то он бы явно не согласился. Материал должен быть близок постановщику. Поэтому мы перебрали несколько вариантов и сошлись на пьесе "Жар и холод, или Идея господина Дома" бельгийского драматурга Фернана Кроммелинка. Дальше Владимир уже сам решал, с кем работать из артистов.
– Но репертуар же всё равно определяете вы. Вы считаете, что зрителю интереснее Шукшин, чем современные писатели? Например, какой-нибудь Стивен Кинг.
– Я считаю, что должен быть баланс. Мы для этого специально открыли экспериментальную сцену, чтобы показывать там пьесы современных драматургов. Так, совершенно случайно получился спектакль "Лёха", который поставила режиссёр Ирина Астафьева. Мы с этой работой выстрелили: уже побывали на нескольких фестивалях, и критики хорошо приняли. Но так происходит не всегда. Для этого мы и делаем коммерческие постановки, чтобы зарабатывать. Удачный спектакль – дело случая. Тот же Владимир Золотарь – замечательный режиссёр. Но даже у него бывают творческие неудачи.
– Вы считаете постановку "Жар и холод, или Идея господина Дома" неудачной?
– Нет, это как раз очень замечательная работа. Я просто видела его спектакль "Укрощение строптивой" в новосибирском "Красном факеле". Не скажу, что мне он понравился.
"Зрителей нельзя завлекать переодетыми в женщин мужчинами или обнажёнными натурами"
– Вас в театр драмы позвал почти десять лет назад Александр Карлин. Каким вы приняли театр?
– Я как вспоминаю о том времени, мне сразу становится страшно. Иногда думаю, как я вообще справилась. Сейчас я категорически бы отказалось от предложения Александра Богдановича. Десять лет назад театр драмы находился в ужасном состоянии, хуже не придумаешь: полуголодные артисты и долг у учреждения на 10 миллионов рублей. Мне не стыдно за то, что я сделала за это время. Приятно, когда наша артистка Настя Южакова пишет в соцсетях пост о том, что пять лет назад у неё зарплата была 6 тысяч, а сейчас в десять раз больше.
– Для актёров финансовый вопрос ключевой?
– Безусловно, все хотят есть. Когда я пришла работать в театр, то у нас не было денег даже на туалетную бумагу и мыло. Я звонила по фирмам и просила дать нам бумагу в долг. У меня было три листа организаций, которым наш театр был должен. Спектакль, который мы должны были выпустить через несколько дней после моего назначения, едва не сорвался, потому что не было денег на декорации. Я не могла начать свою работу с переноса. Пришлось самой искать дерево для декораций. Попался хороший человек, который поверил мне и дал нам его в долг. Я, конечно же, после премьеры сразу с ним рассчиталась. Сегодня у нас таких проблем быть не может. Помню, как на гастролях со спектаклем "Мамаша Кураж" артисты удивлялись тому, что в московском театре есть бумага. Настолько было всё плохо у нас. Людям не платили зарплату.
– И это не "голодные" 90-е годы, когда артистов на сцене было больше, чем зрителей в зале. Всё же в 2011 году Алтайским краем руководил Александр Карлин, который любил тратить бюджетные деньги на культуру.
– Именно! Об этом страшном времени я даже не хочу вспоминать. Признаюсь, мы даже половую тряпку для уборщицы не могли купить. Помню, как за хорошую работу я одной из уборщиц подарила швабру. Она была такой счастливой.
– При своём назначении на пост вы говорили: "Театр существует для того, чтобы воспитывать людей эстетически". Вы до сих пор согласны с этим утверждением?
– Безусловно. У меня театр всегда ассоциируется с праздником. Помню ощущение от первого в жизни посещения театра, когда в детстве с родителями пришли в "Сказку". В моём понимании театр должен нести людям светлые эмоции. Зрителей нельзя завлекать переодетыми в женщин мужчинами или обнажёнными натурами. В театре не должно быть пошлости. Пару раз я была на спектаклях, когда мне было стыдно от происходящего на сцене. Хотелось выбежать из зала и отмыться. В нашем театре такого быть не должно.
– Это очень расхожая точка зрения, что искусство должно чему-то учить человека. Я с этим несогласен. Любое произведение должно вызывать эмоции, пусть они даже будут негативными. Плох тот спектакль, который ты забудешь через 15 минут после его окончания. Как сделать постановку такой, чтобы после неё было долгое послевкусие? Это очень сложная задача, и я не от каждого спектакля в театре драмы это испытывал.
– Это, к счастью, не моя задача, а режиссёра.
– Но вы же не только директор, но и зритель.
– Совершенно верно. Мне посчастливилось поприсутствовать на спектакле "Война и мир" Римаса Туминаса в театре Вахтангова. До сих пор не выходит из головы эта постановка. К счастью, у нас такие творческие удачи тоже происходят. Тот же "Лёха". Постановка заставляет задуматься. Я слышала отзывы от людей, которые приходили на "Интуицию" Константина Хабенского по нескольку раз. Люди спорили из-за того, кому из героев нужно были сохранить жизнь. Мне кажется, что "Интуиция" – возможность посмотреть на себя со стороны и понять, правильно ли ты всё делаешь в своей жизни. Большинство наших зрителей не хотят видеть сложной драматургии на сцене. К сожалению, к нам приходят поржать. Кассиров зрители при покупке билетов всегда спрашивают, какой спектакль в театре самый смешной. Вряд ли зритель будет о чём-то задумываться, если приходит в театр посмеяться.
– Комедия сейчас самый популярный жанр? Кто ваш зритель?
– Наверное, это потому что сейчас, когда в эпоху пандемии вокруг умирают люди, люди хотят расслабиться, отдохнуть от проблем и посмеяться. Никуда от этого не денешься. К счастью, к нам всё больше приходит молодой зритель. В этом году мы выпустили постановку о Великой Отечественной войне "Непрощённая". Я удивилась тому, что на него приходит много студентов. Видимо, их чем-то зацепила эта история. Наш зритель молодеет, но в театр в основном ходят люди среднего и старшего поколения.
– Театр должен следовать предпочтениям зрителей или сам формировать тренды? В эпоху, когда люди хотят комедии, наоборот, ставить трагедии?
– Нужно сделать так, чтобы в одном спектакле люди могли улыбнуться и подумать. Нужно искать золотую середину. Не каждый режиссёр имеет чувство юмора.
– Как привлечь зрителя и оторвать его от дома? Сейчас есть Netflix, другие подписки на онлайн-сервисы и люди не готовы массово бежать в театр, чтобы три часа смотреть спектакль.
– Это сложная задача. Нужно воспитывать в зрителях интерес к театру. Здорово, когда человек посещает все премьеры. Сегодня в театр ходить модно. Однако молодёжь тусуется в кафе и на фуд-кортах, а она должна тусоваться в театре. Надо заманивать их. За молодого зрителя сегодня все борются как могут. У каждого любовь с театром происходит спонтанно. Моя знакомая несколько лет назад повела мужа в театр драмы. В итоге ему понравилось, он купил костюм и не пропускает ни одной премьеры. Какой-то слом сознания у человека же произошёл?
– Есть категория людей, которая считает, что в театр нужно надевать только вечерний фрак или красивое платье.
– Когда я работала в Норильске, то там в театр было неприлично приходить в сапогах. Ресторан и театр были единственными местами в городе, где можно было показать свои бриллианты. В Барнауле, к сожалению, такого нет. Здесь можно прийти в театр в джинсах и майке. И не отключать телефон при этом.
– Вы сказали, что за молодого зрителя надо бороться. Есть пример союза Ольги Бузовой и МХАТа. Это как раз пример того, как ведущий театр пытался привлечь аудиторию Instagram. Вам такие методы нравятся?
– Не очень. Я не понимаю, зачем такие режиссёры, как Константин Богомолов, переодевают мужчин на сцене в женщин. Это модный хайп. Я против хайпа, это не моё.
– В 2003 году в интервью журналу "Театр" вы сказали, что ради театра готовы идти на поклон к кому угодно. Часто приходится ходить?
– К счастью, к представителям власти всё меньше. У нас замечательный губернатор и министр культуры. Мы не вымаливаем у них денег, как раньше. Но к спонсорам приходится постоянно ходить на поклон, рассказывая, какие мы хорошие. Часто приходится торговаться, как на базаре. Сегодня художники и режиссёры запрашивают за свою работу такую цену, что голова кружится. Приходится объяснять, что у нас бюджет не как у московских театров.
– У провинциальных театров сейчас нет возможности приглашать именитых постановщиков?
– Увы, они просят гигантские гонорары, которые мы платить позволить не можем. Даже перед рядовым режиссёром приходится прибедняться. А уж перед именитым… Сложно всё очень. Вряд ли у нас когда-то появится возможность их приглашать.
– В других провинциальных театрах эту проблему решают привлечением внебюджетных средств. Владимир Золотарь мне в интервью рассказывал, что в некоторых театрах есть свой набор меценатов, готовых вкладывать деньги в гонорары именитых режиссёров и актёров. Вы обращались к нашим бизнесменам?
– Богатые люди в Алтайском крае не хотят вкладывать деньги в искусство. Какой им смысл от этого?
– Их имена опубликуют на афише и на билете.
– Их это не интересует. Есть предприниматели с деньгами, но они мне отказывают. Александр Ракшин, например, честно сказал, что ему интереснее поддерживать спорт. Это его выбор. Другие бизнесмены вообще не хотят говорить о деньгах и помогать театру.
– Получается, что театр драмы обречён жить только на государственные деньги?
– Я мечтаю, чтобы у нас как можно быстрее закончилась история с QR-кодами и 50% заполняемостью залов. До пандемии мы жили хорошо, могли зарабатывать и спокойно жить на эти средства. При этом с каждым годом бюджетное финансирование увеличивается. Но денег всё равно не хватает.
"Если спектакль не устраивает власть, то я должна убедить её в обратном"
– При Александре Карлине были случаи, когда недовольные зрители писали доносы. Так произошло со спектаклем "Остров Рикоту", где пришлось убрать сцену с иконой. Доставалось и Владимиру Золотарю за "Собачье сердце" и "Войцека". Из-за этого он и ушёл из театра. В театре сейчас есть цензура? Она вообще должна быть?
– История с "Островом Рикоту" произошла при мне. Кто-то из зрителей подумал, что в качестве разделочной доски герой использует икону. Хотя это было не так. Человек отправил донос Александру Карлину и мне пришлось писать объяснительную. Решили с режиссёром заменить доску на другую, чтобы не возникло ощущения, что это икона. При этом сам Александр Богданович спектакля не видел. Скажу честно: сейчас в Алтайском крае нет цензуры. Это великое счастье. Даже при Александре Карлине её практически не было. Возможно, мы просто не нарывались.
– Но если бы вам лично позвонил глава региона и сказал, что в спектакле театра, живущем на бюджетные деньги, есть, по его мнению, пошлая сцена, вы уберёте?
– Даже если бы мне лично позвонил губернатор, то я бы доказывала свою правоту и отстаивала видение режиссёра. Поймите, за всё несет ответственность директор: он выбирает пьесу и нанимает постановщика. Если спектакль не устраивает власть, то я должна убедить её в обратном, не подставляя творческую труппу.
– В "Жаре и холоде" Владимира Золотаря есть несколько сцен, намекающих на секс и изнасилование. Губернатор Виктор Томенко был на премьере и написал в соцсетях пост, что ему очень понравилась постановка. Вы обсуждаете с главой региона репертуар?
– К счастью, Виктор Петрович обожает театр. Мы с ним знакомы ещё по работе в Норильске. Можно сказать, у нас дружеские отношения. При его загруженности он всегда приходит на премьеру, предварительно прочитав первоисточник. Недавно к нам приезжал новосибирский театр со спектаклем "Белая гвардия". Виктор Петрович встречался с творческой группой и поразил всех своим знанием произведений Михаила Булгакова. О некоторых фактах не знал даже режиссёр.
– Когда вы руководители театром в Норильске, то Виктор Томенко часто приходил на спектакли?
– Постоянно. Он ещё и помогал театру. Благодаря ему и комбинату "Норильский никель" мы могли уехать на гастроли по стране на два месяца. Это очень дорого – везти с собой декорации для 20 спектаклей. Причём сначала приходилось добираться до Красноярска по воде, а это сотни километров. И всего этого не было бы, если не поддержка "Норникеля". Томенко посещал все наши премьеры, знал по именам всех артистов. Мы очень подружились с ним тогда. Когда Виктора Петровича назначали управлять Алтайским краем, я была самым счастливым человеком на свете. Я сразу поняла: кому-кому, а нашему театру будет при нём хорошо.
"Если человек выходит на сцену – сразу видно, пил он или нет"
– Гастроли очень нужны театру. Это возможность показаться перед новой публикой. Спектакли театра имени Вахтангова в Барнауле произвели фурор в том числе и потому, что зрители увидели на сцене новых артистов. Я, например, уже привык к нашим барнаульским актёрам. Как сделать так, чтобы зрители в Эдуарде Тимошенко в каждой роли не видели очередного Эдуарда Тимошенко?
– Это уже задача Эдуарда Тимошенко. Режиссёры не случайно говорят актёрам, что нельзя постоянно пользовались своим типажом. Мы же репертуарный театр и не можем убирать из ротации постановки с одними и теми же артистами. Для этого нам и нужна свежая кровь.
– А вы довольны молодыми актёрами, которые приходят?
– Не всеми. С выпускниками вузов мы составляем трудовой договор на год. Я прошу режиссёров, чтобы новички хотя бы в одной постановке засветились за это время. Молодой человек уже в институте считает себя великим артистом. Не хуже Аль Пачино, как вы говорите. А приходя к нам, он начинает хамить, опаздывать на репетиции и заявляться нетрезвым. Мы сразу понимаем, что нам с таким человеком не по пути. Театр – это семья. Он таких людей переваривает быстро и выплёвывает. За год мы понимаем, из чего сделан человек.
– В театре драмы уже много лет нет главного режиссёра. Почему? Или вам нравится система, когда приезжает постановщик из другого города, незнакомый с труппой, ставит спектакль и уезжает?
– Хорошо бы, чтобы было и то и другое. Нельзя, чтобы как в Музыкальном театре Алтая годами был один и тот же главный режиссёр. Это катастрофа. У Константина Яковлева были свои любимчики, с которыми он работал. Остальные все недовольно ходили и бубнили про себя. Каждый спектакль Кости был похож на другой. Это разлагает коллектив. Главный режиссёр, безусловно, нам нужен, но он не будет ставить все спектакли подряд. Вот только где его найти?
– Мне известно, что Алексей Логачёв был готов принять театр драмы.
– Я очень хотела его назначить, но его кандидатуру не одобрил губернатор.
– Александр Карлин?
– Да. Почему-то Лёша не устроил Александра Богдановича. Логачёв – очень приятный парень. У него были удачные и неудачные постановки. Но у Лёши была такая же проблема, как у Кости Яковлева: он подобрал актёров, с которыми ему удобно работать, а все остальные его не интересовали. Но я всё равно надеялась, что он останется в Барнауле.
– Сейчас Александр Карлин не руководит регионом. Что мешает назначить главрежа? Виктор Томенко же не будет вмешиваться в кадровую политику театра.
– Мало кто хочет работать в Барнауле, потому что далеко лететь до Москвы. А режиссёрам важно, чтобы в любой момент можно было посмотреть новую постановку в одном из столичных театров. Кроме того, люди боятся по привычке, что на Алтае губернатор утверждает кандидатуру главного режиссёра. Когда пришёл Виктор Томенко, я ему сразу задала вопрос: "Вы будете согласовывать режиссёра?" Он мне ответил, что у него есть другие проблемы и он не будет вмешиваться в кадровую политику учреждения. После этого я начинаю вести переговоры с режиссёрами, но репутация даёт о себе знать. Люди боятся работать на Алтае после прошлых скандалов. К тому же сегодня постановщики берут огромные деньги. Проще за год поставить несколько спектаклей за гонорар, чем сидеть на зарплате бюджетника.
– И как будете решать проблему?
– Уверена, что у нас всё получится. Уже есть несколько кандидатов на пост. Думаю, что следующий театральный сезон мы начнём с новым главрежем. Главное, чтобы труппа доверяла постановщику. Он должен влиться в нашу театральную семью.
– Все думали, что этим новым главрежем будет Владимир Золотарь. Почему не удалось договориться с ним?
– А у нас даже не было переговоров. Хотя у меня была такая мысль, когда я звала Володю ставить спектакль к 100-летию театра. У него было много обязательств перед другими театрами – не до нас. Тогда я обратилась к известному критику Олегу Лоевскому, чтобы он "надавил" на Золотаря. Удалось. Но Володя сразу сказал мне, что в одну и ту же реку дважды войти невозможно. Он со скандалом покинул Барнаул много лет назад. Я думаю, поэтому и боялся возвращаться. Кроме того, Золотарь уже договорился с театром в Ульяновске.
– При Александре Карлине были ситуации, когда в театре драмы проводили слёты животноводов. Из-за этого даже отменяли спектакли. Сейчас этого стало меньше?
– Слёты животноводов и доярок всё равно проходят, но меня предупреждают об этом за три месяца. Сейчас уже есть план мероприятий в нашем театре на 2022 год, и я могу планировать расписание спектаклей. Мы смогли договориться с властью в этом вопросе.
– Когда Владимир Золотарь вернулся в Барнаул, был удивлён тому, что многие ведущие актеры не находятся в творческой форме. Об этом он сказал мне в интервью. В том числе и поэтому Золотарь работал только с молодыми ребятами. Вы согласны с этим? Действительно ведущие актеры сейчас не в форме?
– Увы. Каждый человек обязан понимать, что должен соответствовать статусу актёра ведущего театра края. Если артист сутки квасил без передыху, то о каком статусе можно говорить? Слава богу, этого стало уже меньше. Были случаи, когда артисты, особенно мастодонты, приходили на работу в таком состоянии, что не понимали, где находятся. Не могли даже внятно говорить. Я очень надеюсь, что наши артисты очень внимательно прочитали слова Владимира Золотаря в интервью. Чего скрывать, "забронзовели" многие. Никто за них приходить в творческую форму не будет. Если человек выходит на сцену – сразу видно, пил он или нет. Молодые ребята стараются держать себя в форме, а вот старшее поколение… (Качает головой.) Представляете, я приглашаю на мастер-классы ведущих театральных деятелей со всей страны, а на встречу приходят единицы. В основном молодёжь. Не буду называть фамилии, но опытные артисты считают, что всё умеют. Приходится каждому объяснять, что он не прав.
– Спектакли почти всегда идут вечером. То есть артисты на работе с утра и до позднего вечера. Как это отражается на настроении коллектива?
– Это особенности профессии. Хотя спектакли у нас идут не каждый день. Пашет в основном молодёжь. Сегодня мы платим двойной оклад за работу в выходной день. Есть мотивация зарабатывать больше.
– Многие театралы ностальгируют по эпохе Владимира Золотаря, когда театр выигрывал "Золотые маски" и каждую новую постановку обсуждали месяцами. Не считаете ли вы, что пора перевернуть страницу, забыть об этой эпохе и двигаться дальше, а не жить прошлым? Но для этого нужны новые победы. Верите ли вы, что театр драмы получит новую "Золотую маску"?
– Я скажу, что "Золотая маска" не всегда эквивалентна зрительскому и коммерческому успеху. На "Войцеке" были полупустые залы. Только после скандала с губернатором и статьи в газете "Два часа в сортире" публика пошла на "Войцека". На "Мамашу Кураж" мы бесплатно раздавали билеты, чтобы наполнить зал во время просмотра спектакля критиками "Золотой маски". Чаще всего зрительский интерес имеют постановки, которые не понравились критикам. А наш театр должен быть интересен именно для зрителей. Мы не будем специально стремиться к "Золотой маске" и для этого приглашать в Барнаул именитого режиссёра. К столетнему юбилею мы пришли с определённым успехом: попали в шорт-лист премии "Звезда театрала". Для меня как директора оценка зрителей важнее.
0
0
0
0
0
0
Комментарии 0