Актер Илья Олейников скончался в больнице (дополнено)

Знаменитый актер и телеведущий Илья Олейников скончался в возрасте 65 лет в Санкт-Петербурге, - передает lifenews.ru.

Беда пришла, когда, казалось бы, самое страшное было уже позади. На съемках Илья Олейников заболел обычной простудой, которая неожиданно перетекла в воспаление легких.

31 октября артиста на скорой помощи доставили в медсанчасть № 122 Санкт-Петербурга. На протяжении 12 дней врачи боролись за его жизнь, однако ослабленный химиотерапией организм не смог перенести заболевания.

11 ноября в 5 часов утра народный артист России умер от сердечной недостаточности, возникшей на фоне воспаления легких.

У артиста давно были проблемы с сосудами - два года назад он даже попал на больничную койку, и не смог попасть на свадьбу своего сына, лидера группы "Чай вдвоем" Дениса Клявера. Несмотря на болячку, артист старался вести здоровый образ жизни, накупил себе тренажеры и все свободное время проводил, тренируя организм.

Корреспонденты "КП" дозвонились до его коллеги Юрия Стоянова, который был ему больше, чем брат: - "Да, это действительно произошло. Мне сейчас очень тяжело об этом говорить, давайте попозже. Я убит".

Олейников получил известность как создатель и актер программы "Городок", которую он запустил в 1993 году вместе с Юрием Стояновым.

Олейников, настоящее имя которого Илья Львович Клявер, родился 10 июля 1947 года в Кишинёве.

Избранные фразочки Олейникова

"Артисты - в своей сущности дети, а дети, как известно, любят играть".

"Я родился в виноградной республике, и уже из одного этого можно сделать вывод, что Родина щедро поила меня не только берёзовым соком".

"Как писали Ильф и Петров, умный попадает в дурацкое положение иногда. Дурак же находится в дурацком положении всю жизнь…"

"Осенью семидесятого врачебная комиссия при военкомате поставила мне страшный, а главное, неожиданный диагноз - годен к строевой. Как всякое разумное существо, я понимал, что армия есть важнейший государственный инструмент, но не понимал при этом другого - при чем здесь я?".

"Факт остается фактом, идиоты в армии размножаются, как микробы в бульоне. Я знавал многих нормальных мужиков, которые, попав в армию, превращались в полных недоумков, причем, что характерно, демобилизовавшись, тут же становились совершенно нормальными".

"К российскому футболу отношусь скептически… Болеешь или нет за нашу команду - результат один. Она проигрывает даже тогда, когда выигрывает. Парадоксально - денег футболисты получают, как на Западе, а играют, как в Монголии!".

"Я вовсе не претендую на достоверность изложенных фактов. Слишком много воды утекло с тех пор. Может быть, это было не так, может, не совсем так, может, совсем не так, но мне почему-то кажется, что всё это именно так и было".

"Роль, порученная мне в кукольной труппе, по количеству текста мало чем отличалась от Веласкеса. Это была роль барсучка. Оптимистично настроенный, он с рюкзаком за плечами выныривал на лесную опушку, распевая песенку следующего содержания:

"Эй, с дороги, звери-птицы,/ Волки, совы и лисицы./ Барсук в школу идет,/ Барсук в школу идет".

- Ты куда, барсучок? - весело спрашивала белочка, настроенная не менее оптимистично.

- В школу иду! - еще веселей отвечал барсучок.

- А там интересно? - спрашивала белочка, на всякий случай добавив еще несколько градусов веселья.

- Оч-чень! - уже на пределе оптимизма визжал барсучок и уходил в прекрасное далеко".

Отрывок из книги Олейникова "Жизнь как песТня, или Все через Жё"

...Когда один мой знакомый, человек с большим уголовным прошлым, узнал, что я лечу на гастроли в Афганистан, он по секрету сообщил, что туда "надо везти две весчи, всего две! Водки и виски для наших, шампанское и слесарные инструменты для ихних". Конец цитаты. С водкой и шампанским проблем не было. Эту продукцию я достал сразу. Как ни странно, не было проблем и с виски. Его ни с того ни с сего забросили в близлежащий универсам. Это можно было квалифицировать исключительно как чудо, так как виски ни до того, ни после в нашем универсаме больше не появлялось. Никогда.

Что касается слесарных инструментов, то с ними тоже проблем не было. Я купил их двадцать наборов. На всякий случай. Запас карман не тянет. Собрав все это богатство воедино, я понял, что экипирован по высшему классу, и испытал от этого факта большое моральное и физическое удовлетворение. Правда, в аэропорту мое удовлетворение несколько снизило потенцию и дало трещину. Встретившись с родным коллективом, я был крайне удивлен, увидев, что не было ни одного индивида, не взявшего с собой в дорогу ставший мне столь родным и дорогим джентльменский комплект. А именно: водку, шампанское, виски и, конечно, слесарные наборы...

...Поселили нас всех в одной большой комнате в Доме офицеров... На следующее утро неизвестно откуда появился жуликоватого вида прапорщик и предложил скупить весь товар оптом. Расплачивался он чеками. Такими же чеками платили зарплату военным, и они, приезжая домой, отоваривали эти чеки в специальных магазинах, куда простому советскому человеку вход был категорически запрещен. Но... Но... Парадокс заключался в том, что если эти чеки обменять на местную валюту, которая называлась афгани, то в кабульских лавках на эти деньги можно было купить товара, во-первых, гораздо больше, а во-вторых, значительно более качественного. Стало ясно: чеки надо менять! Но где? Но как?

Через несколько дней мы улетели в Шинданд. После концерта - традиционный банкет. За столом рядом со мной оказался огромный мужик с казацкими опущенными усами. "А это, - горделиво, но в то же время с опаской сказал командир полка, - наш Ваня, Ванечка. Ванечка лично задушил сорок душманов. Во-о-от. Причем, что характерно, задушил исключительно руками". Эта важная подробность нас приятно порадовала...

...Я смотрел на него и думал: "Вот он, могучий русский характер! Вот он, былинный герой, могущий одной рукой разметать сотню врагов, а другой - вторую сотню. Нам бы тысчонки три таких Вань, и проблема обороноспособности страны была бы решена раз и навсегда!" От патриотических мыслей меня отвлек капитан, которого до этого не было среди нас.

- Я слышал, вы чеки хотите обменять? - тихо спросил он.

- Хочу, - сказал я.

- Мы только что с воинской операции. Кое-что изъяли у врагов. Так что афгани у меня есть.

- Много?

- Гм... - ухмыльнулся он. - На вас хватит.

- Мы завтра улетаем. В восемь утра. Может, сейчас ченчнемся?

- Не, - сказал он, - я же не здесь живу. В Михайловке.

- Где, где? - удивился я.

- В Михайловке, а где же еще?

- А что, в Афганистане уже Михайловка появилась?

- Дык, обживаемся потихонечку, - буднично сказал капитан.

- Тогда, значит, я должен к вам приехать?

- Да тут езды-то всего ничего. Сначала по этой дороге, - и он показал куда-то вдаль, - потом свернешь направо, увидишь три модуля - это Михайловка и есть. Средний модуль мой. Комната 12.

- Ладно, - решился я. - В шесть утра я у вас.

Я нашел шофера командира полка, отвел его в сторону и спросил:

- В Михайловку отвезешь? Туда и обратно. Двести афгани заплачу.

- Не вопрос, - кивнул он.

- В пять тридцать завтра. Не позже, иначе на самолет опоздаю.

- Ну я же сказал, не вопрос, - промолвил он зевая.

Я собрал все чеки, заработанные моей братвой в праведной битве с жуликоватым прапорщиком, сложил их в дипломат и уснул. А наутро ровно в пять тридцать, как и было условлено, я уже стоял у гостиницы. Прошло пять минут. Шофера не было. Прошло еще десять. Шофера не было. К шести часам стало ясно, что если я не уеду сию минуту, то вся кредитная история накроется медным тазом. На мое счастье, впереди запылила машина. Машина была такая старая и грязная, что ее марку невозможно было определить. За рулем сидел афганец...

...Я голоснул. Он тормознул.

- В Михайловку, - сладко пропел я. - Заплачу.

Вы не поверите. Мы поехали.

И вот уже тот самый поворот, а за поворотом столбик, одиноко стоящий у дороги, а на столбике написано: "Михайловка".

Я вышел и направился к модулю. Шел, как и было указано, к среднему. Захожу. Узкий темный коридор. Ага! Вот она, комната номер 12. Я стучу. Никто не открывает. Опять стучу. Опять никто не открывает. Нервы на пределе. Толкаю дверь ногой. В нос ударил жуткий запах блевотины, мочи и пота. Передо мной предстала комната метров трех с половиной. В комнате кровать. На кровати - мертвецки пьяный знакомый капитан, а с ним две бабы в таком же состоянии. Я начинаю его тормошить. Наконец он открывает глаза.

- Афгани давай, - взволнованно зашипел я.

- Какие афгани? Что за афгани? Ты как сюда попал? - с бодуна не понял он.

- Ты что, забыл?

Нервы уже были не то что на пределе, мне казалось, что еще секунда, и они взорвутся к чертовой матери.

- Ну мы же вчера договаривались, капитан!

Он начал медленно приходить в себя. Помотав головой, выпил воды из грязного графина и, кряхтя, залез под кровать, откуда выгреб огромный фибровый чемодан. Чемодан был забит афганями. Такого количества денег я не видел никогда. Наконец с расчетами было покончено, и добрая четверть чемодана перекочевала ко мне. Деньги я сложил в пакет и, не попрощавшись, выбежал из модуля.

Машина стояла. Я сел, залез в пакет рукой, не глядя, вынул оттуда пачку денег, сунул их афганцу и сказал: "Обратно. Только быстро, умоляю!".

Афганец рванул. Вернулся я за пятнадцать минут до отлета. ...

...В самолете я раздал всем сестрам по серьгам, то есть каждому свою долю. Раздав, закрыл глаза и подумал: "Какой же ты дебил! В стране, в которой идет война, садишься в незнакомую машину с аборигеном. Да он мог увезти тебя куда угодно, и далее, как в песне, "и никто не узнает, где могилка твоя". Но ангел-хранитель спас меня и на этот раз, а я получил почетную кличку - герой Афганистана.