Сибирские ученые накануне 100-летия Октября поспорили о революции

3 ноября в Барнауле состоялся круглый стол "100-летие революции в России: уроки прошлого, вызовы будущего". Организаторами мероприятия выступили Вольное историческое общество и Комитет гражданских инициатив. Мини-конференция прошла в колоритных интерьерах музея "Мир времени", передающего дух советской эпохи. Среди выступающих оказались маститые ученые, правда, не все из них специализируются именно на новейшей отечественной истории.

Первый докладчик - профессор кафедры отечественной истории АлтГУ Виктор Разгон - в своем выступлении остановился на современных подходах к предпосылкам и причинам  революции 1917 года в России. Ученый разделил всех историков, пишущих о переломном моменте в развитии страны, на два условных лагеря – оптимистов и пессимистов. Первые полагали, что шедшая в Российской империи экономическая модернизация была весьма успешна и давала прекрасный шанс выйти из сложившегося кризиса эволюционным путем. Более того, успехи страны были заметны не только по сравнению с прошлым периодом, но и в сопоставлении с ведущими европейскими государствами начала XX века.

НОВОСТИПолитика

Кто празднику рад: как алтайские партии отметят 4 и 7 ноября

Историки–пессимисты, напротив, утверждали, что Октябрьская революция носила объективный характер. Она была вызвана якобы дальнейшим углублением противоречий в обществе, а вовсе не только Первой мировой войной. Таким образом, Октябрь вовсе не был "несчастным случаем". При этом обращалось внимание, например, на снижение жизненного уровня российского крестьянства. Также акцент делался на разрыве в доходах между 10 % наиболее богатых и 10 % наиболее бедных слоев общества. В Российской империи начала XX века этот коэффициент достигал 11. Справедливости ради, в той же Франции, США, Великобритании, Германии данный показатель был еще выше. Для справки, в современной России, по данным официальной статистики, разрыв измеряется 17-кратной величиной, по другим данным, он достигает 30 раз.

В последовавшей после доклада Виктора Разгона дискуссии часть собравшихся попробовала провести параллели между Февральской революцией 1917 года и августовским путчем в СССР в 1991 году (ГКЧП). Многие обратили внимание, что в обоих случаях революция вначале происходит в умах населения, после чего фактическое падение власти стремительно приближается, и люди не готовы ее защищать и отстаивать.

Профессор кафедры истории Школы актуальных гуманитарных исследований Института общественных наук РАНХиГС Константин Морозов продолжил разговор о революционных событиях 100-летней давности. На этот раз речь пошла о шансах и потенциале эсеровской демократической альтернативы в 1917 году. Возможно, реализуйся этот сценарий, Россия могла бы пойти по пути развития конституционной монархии. При этом ученый, как бы извиняясь перед аудиторией за попытки посмотреть на историю в сослагательном наклонении, отметил, что захват власти большевиками в октябре 1917 года не отрицал и других сценариев. Господин Морозов при этом воспроизвел известное выражение Владимира Ленина: "Вчера было рано, завтра будет поздно, надо брать власть сейчас".

Константин Морозов подчеркнул, что партия социалистов-революционеров по своему составу была крайне неоднородна и можно выделить 4 различных идеологических "течения" внутри самих эсеров. К числу подобных группировок можно отнести, к примеру, левых эсеров, эсеров-максималистов и др. Их условно можно классифицировать в зависимости от отношения к демократии и тому, как решался вопрос с социализмом. Вкратце это можно передать формулой "социализм для народа или народ для социализма".

Выступающий сделал акцент на том, что в 1917 году это была самая массовая политпартия в РИ из более чем 350 политических образований. Численность эсеров к осени 1917 года превышала 1 млн человек, в то время как большевики насчитывали, например, 350 тысяч человек. Отсюда весьма закономерной выглядела и победа на выборах в Учредительное собрание. Сами эсеры набрали 39,9 % голосов, вместе с коалиционными силами и вовсе 58 %.

Таким образом, формально они получили "мандат" на дальнейшее переустройство России. Первоочередными шагами эсеров должны были стать земельная реформа и федеративное переустройство России, добавил господин Морозов. При этом не разгони большевики Учредительное собрание и не захвати власть, страна под руководством эсеровского правительства имела все шансы избежать Гражданской войны, пойти по пути многопартийности и парламентаризма. Впрочем, в идеологии эсеров присутствовали и утопические черты.

Оживленную дискуссию после этого доклада вызвала концепция так называемой единой русской революции: когда Октябрь является прямым следствием и продолжением Февраля, а вовсе не самостоятельным явлением.

После слово взял соучредитель и ректор (2004—2010) Сибирской академии управления и массовых коммуникаций Виктор Козодой. Он порассуждал за отведенные 20 минут о буржуазно-либеральных партиях России в 1917 году и причинах неудачи демократического сценария революции.

Спикер попробовал в своем выступлении проанализировать долгие годы доминировавшую в отечественной историографии точку зрения на российскую буржуазию как "трусливую и не революционную по своей сути". При этом в той же Франции или Англии именно буржуазия в свое время выступила основной движущей силой революции. После формирования в России временного правительства, 3 марта 1917 года, на первый план встает вопрос удержания власти. Это именно то, с чем российская буржуазия справиться не смогла. Тому есть несколько объективных причин, главная из них – ход исторических событий сильно противоречил идеалам этого социального слоя, а именно парламентской монархии. Это стало ясно сразу после того, как император Николай II, а следом и его брат Михаил отреклись от престола.

Подхватил тему альтернативной истории профессор кафедры политической истории, национальных и государственно-конфессиональных отношений АлтГУ Вячеслав Должиков. На этот раз было рассмотрено "корниловское выступление" как третий путь развития революции в России. Докладчик постарался уйти от тенденциозного освещения фигуры Лавра Корнилова. Ученый подвергнул резкой критике подход советской исторической науки, которая дала эпитет неудачной попытке установления военной диктатуры в 1917 году как "мятеж", подчеркивая его якобы нелегитимный характер. "Как мог осуществить мятеж на тот момент действующий верховный главнокомандующий русской армией", - задал риторический вопрос собравшимся г-н Должиков.

Подвел черту под дискуссией заведующий кафедрой всеобщей истории и международных отношений АлтГУ Юрий Чернышов. Его доклад был посвящен революции и столкновению "образов будущего". Ученый обратил внимание на то, насколько полярно воспринимаются спустя столетие ряд исторических фигур. "Например, тот же император Николай II. Если раньше он был Кровавый, то сейчас уже – Святой", - констатировал г-н Чернышов.

После прихода большевиков к власти идеологи движения постарались изобразить дело так, что вместе с этим наступил своеобразный "золотой век", высшее достижение для цивилизации на тот момент времени. После чего народу оставалось только поверить в эти слова и жить с данной иллюзией. Этот посыл перекликался с идеей изобилия, всеобщего счастья и свободы.

При этом возникший образ мировой революции (после победы большевиков) можно рассматривать как самый настоящий вариант утопии. С приходом к власти Сталина возобладал посыл о том, что социализм уже победил в одной отдельно взятой стране, но теперь его необходимо оберегать от врагов. Тем временем по всем законам жанра активно приукрашивались существующие у строя достижения и замалчивалась оборотная сторона режима – тот же ГУЛАГ. Однако постепенно советский народ стал уставать от бесконечного строительства коммунизма, трудовой энтузиазм стал исчерпываться. "Так утопия постепенно стала перетекать в антиутопию", - подвел итог своему выступлению историк.

По завершении всех докладов состоялась общая дискуссия, где ученые смогли уточнить ряд принципиальных моментов. В целом все выступающие выразили удовлетворение, что на мероприятии отсутствовали откровенно тенденциозные или псевдонаучные концепции, а также тот факт, что реальные исторические события не были искажены в угоду современной политической конъюнктуре.