"Достать языка любой ценой": история трижды раненого разведчика Ильи Никитина

Он трижды был ранен на полях Великой Отечественной, но сумел вернуться домой живым. Илья Павлович Никитин, уроженец села Хабазино Топчихинского района Алтайского края накануне Дня Победы рассказал корреспонденту ИА "Амител" о том, как брали "языков" и освобождали Ленинград.

"ЗСП Ачинск"

– Родился я в 1924 году. Родители, как и большинство односельчан, работали в колхозе. Закончил восемь классов, немного поработал, и как только исполнилось 18 лет, забрали в армию.

Вызвали в военкомат и дают конверт с надписью "128 ЗСП Ачинск", говорят: "Езжай". Я спрашиваю у военкома, что такое ЗСП? А он смеется и отвечает: "Заедешь, сам посмотришь". А эта аббревиатура означала "запасной стрелковый полк".

Когда я прибыл в Ачинск, роты уже были сформированы. Я пробыл в учебке всего 12 дней. Потом нас погрузили в эшелон и отправили на фронт под город Калинин. Сейчас это город Тверь. Там я попал в 254-й гвардейский стрелковый полк, который в дальнейшем стал полком имени героя Александра Матросова. Служба началась в отдельной роте автоматчиков. Когда я прибыл в расположение, пули уже свистели рядом с казармами, а боевые самолеты рассекали небо возле Калинина.

Помню своего первого командира – старшего лейтенанта Егорова. Храбрый, закаленный в боях, он следил за молодыми солдатами и подсказывал им. Наша рота стояла между батальонами на стыках, чтобы соединять линию обороны. Местность была полустепная, солдаты располагались по окопам. У немцев были "Тигры" и "Пантеры". "Тигр" – это очень грозный танк, после его залпа нас просто засыпало землей.

Ранения

В октябре 1942-го наше подразделение пошло в атаку под Калинин. Я не дошел до траншеи метров двадцать... Немец высунулся из окопа и выпустил в меня очередь. Пули попали в ногу и ухо, оказались разрывными. Наши ребята пошли дальше, а я лежал на земле и истекал кровью. Чувствовал, что ранен, но про смерть мыслей не было. Умереть я не боялся. На фронте мы дали клятву, и эту клятву выполняли. Никто нас не нянчил и не подбадривал. Санитар положил меня в корытце и потащил в медбатальон. К вечеру меня увезли в Москву, где сделали операцию на разорванной ноге. Там я отлежал полгода.

НОВОСТИБарнаул

"За нами охотились снайперы": воспоминания пулеметчика о Великой Отечественной

В 43 году я опять был в строю: вышел из госпиталя и попал в пехоту под Гжатск – Гагарин, как его сейчас называют. Город был захвачен фашистами. Дали мне автомат ППШ и опять в бой. Задача – освободить оккупированный город. Наша армия шла со всех сторон и выбивала немцев.  "Катюши" давали залп и уходили в укрытия. Фашистские танки мы в город не запустили.

Опять шли в атаку. У немцев были видны только головы из траншеи. Нам удалось отогнать врага на 15 километров от города. Видел, что многие мои товарищи падали, остальные шли дальше. Тут я опять словил пулю – зашла под ключицу и взорвалась. Но я не упал, шел дальше – мы двигали противника подальше от города.

Еды у нас было или предостаточно, или не было вовсе. Бывало старшина придет с термосами, а кормить некого – всех выбило. А иной раз старшина не может к нам подобраться – пули свистят. В основном кормили кашей, мясо ели редко. 

После второго ранения меня увезли в Подмосковье. Я отлежал два с половиной месяца. Потом собрали всех сибиряков и говорят: "Вас на юг повезут". Когда нас погрузили, мы еще не выздоровели, раны открытые были у многих. Нас везли в Ленинград… Советские войска прорвали блокаду в районе Тихвина и раненых привезли в Ленинград, в том числе и меня. В академии имени Павлова нас долечивали. Помню, как буфетчица нарезала хлеб по 200 граммов – с продовольствием был дефицит. В Ленинграде трупы были везде и повсюду – блокада была разорвана, но не снята. Через полтора месяца в военных условиях я восстановился. 

Вперед за "языком"

Выйдя из госпиталя, я попал в разведку. В районе Кировского завода Ленинграда немец стоял на расстоянии пяти километров. Нашей задачей было достать "языка" любой ценой. "Язык" – это военнопленный, который может сообщить ценные сведения.

Перед тем как идти на операцию, мы несколько дней сидели в засаде и наблюдали за позициями врага. Прежде чем отправиться "в гости", мы запоминали, где у врага землянки, туалеты, где они питаются и делают перекуры. В разведке существует группа поддержки – она охраняет позиции, группа захвата, которая осуществляет изъятие военнопленного, и группа блокировки – она отрезает вражеские войска, чтобы те не подобрались к группе захвата и не помешали операции. Я был в группе захвата...

Ночью мы спустились в траншею и подобрались к фашистской землянке. Часового не было, шесть солдат сидело вокруг печки, а один чистил автомат. Мы спустили гранату по печной трубе и ворвались. Все, кто сидел и грелся у печи, – лежали замертво. Фашист, который чистил автомат, успел выстрелить и ранить нашего. Мы его обезоружили и взяли живым. На группу поддержки напал поляк, его тоже "приняли".

Как только "языки" были у нас – мы начали отступать. Враг понял, что произошло, и открыл по нам огонь, мы залегли в полях капусты. Огромные мерзлые кочаны спасали нас от смерти. Весь день группа разведки пролежала в поле, головы поднять не могли, только ползли между кочанами. Пленный поляк тащил нашего раненого, а разрывные пули разбрасывали капусту вокруг нас. С наступлением ночи мы смогли уйти... "Язык" нес нашего раненого на спине до полка. Там мы передали военнопленных в штаб. На этом задача была выполнена.

Ленинград

Следующей задачей было снятие блокады Ленинграда. Велась артиллерийская подготовка. Блокада была разорвана, но не снята полностью. Всю ночь советские войска готовились, и 27 января в 9 часов утра начались залпы артиллерии и продолжались два часа. Вся советская мощь обрушилась на фашистов. Орудия стояли вокруг меня. Мы не слышали друг друга из-за бесконечных выстрелов по позициям врага.

Когда мы пришли в их траншеи, никого живого не было. Никто из фашистов не выжил, все разворочено. Мы начали отодвигать врага к Красному Селу, но нас остановили. Выше немцы взорвали перемычку озера, и вода хлынула, перегородив нам путь. Командующий дивизии прибыл и удивился: "Почему я не могу попасть на позиции?" – ему отвечают: "Товарищ генерал, затопили немцы". Командир вызвал танки, и солдат переправили.

Домой

В феврале 44-го я опять пошел в разведку, и меня ранило третий раз. Мы шли ночью, и стремительно, не понять откуда, в мой локоть прилетела пуля. Разорвала связки и повредила нервы. Помню только взрыв. Я пролежал до августа 44-го в городе Котельнич. Рука была крючком, – контрактура, – сказал лечащий врач. Рука уже не гнулась, и меня списали…. Мои товарищи продолжили наступление. А я "ушел" домой в звании старшины.

9 мая 45-го я встретил дома в родном селе. Весна. Все ликовали, возле конторы колхоза организовали митинг. Настала победа! Но выходных не было – шла посевная, не до праздника. С фронта в наше село вернулись всего 26 человек, а 160 погибло. Их имена высечены на памятнике.

Пока я лежал в госпитале, пришел один человек и объявил набор на курсы бухгалтеров. Я тогда не имел образования и пошел учиться, рука ведь была покалечена, так что физическим трудом я не мог заниматься. Так я освоил профессию бухгалтера. Потом отучился в Тальменском техникуме на электрика и проработал в колхозе главным электриком. Когда умерла супруга, я 12 лет прожил один в Хабазино, а в 2017 году приехал в Барнаул к дочери. Я горжусь своими детьми и внучатами: у меня двое детей, четыре внука, четыре правнука и два праправнука.