"Маска меня раскрепощала". Актер Амаду Мамадаков о "Солдатах" и Чаптынове

4 марта на телеканале ТНТ стартовал комедийный сериал "Камера, мотор". Это история о работнике видеосалона, созданная "Руки Вверх Production". Действие происходит в эпоху перемен – в 1991 году. Главный герой Николай Виденин – несостоявшийся кинорежиссер, который вынужден работать в обычном видеосалоне в Ленинграде. Однажды Николай случайно включает школьникам "фильм для взрослых", за что попадает сначала под суд, а потом и в колонию-поселение. С разрешения начальника колонии главный герой начинает снимать свои версии культовых голливудских фильмов с заключенными в главных ролях, используя любые подручные материалы. Так на "зоне" появляется свой Голливуд.

Известный актер Амаду Мамадаков из Республики Алтай сыграл в сериале "Камера, мотор" Якута. Мамадаков родился в 1976 году в селе Ело Онгудайского района. Окончил Театральное училище им. Щепкина (актерский факультет), а позднее – режиссерский факультет ГИТИСа. Также он является заслуженным артистом республик Алтай и Тыва. Актер снялся почти в 80 фильмах и сериалах, таких как "Солдаты", "9 рота", "Звезда", "Счастливы вместе", "Монгол", "Морская душа", "28 панфиловцев" и др. С 2002 года Мамадаков работает в театре Et cetera. Как режиссер – ставит спектакли в нескольких театрах, преподает в национальной алтайской студии Высшего театрального училища им. Щепкина. Женат, воспитывает дочь.

"Атмосфера" поговорила с актером о его творческом пути в профессию, впечатлениях от работы в новом проекте ТНТ, народной любви после роли рядового Вакутагина и о том, насколько сложно постоянно играть людей другой национальности.

"Людям нужна разгрузка"

– Амаду, знаю, что в марте на ТНТ состоится премьера сериала "Камера, мотор". Расскажите, пожалуйста, о чем этот проект?

– Это история, где действие происходит в тюрьме, в 1990-е годы. Главный герой работал в видеосалоне, но после неприятного инцидента угодил в тюрьму, где ему дают возможность снимать кино, и он с зэками это делает. Это комедийный сериал, он предполагает иной взгляд на тюрьму ─ не жесткий, не криминальный. При этом, считаю, комедия сложнее жанр, чем, допустим, драма. Надеюсь, сериал у нас получился.

– Вы сыграли роль Якута. Как в этом проекте раскрывается ваш герой?

– В сериале я играю героя, который постоянно попадает в комические ситуации. Многие зрители удивляются, почему я не играю алтайцев, а только якутов и бурятов, но на самом деле в моей фильмографии уже были роли такого характера и скоро выйдет новый сериал, где я как раз играю персонажа своей национальности.

Мой герой – якут, очевидно, что главный герой смотрел много боевиков про Шаолинь и поэтому стремится сделать из якута шаолиньского бойца. Такая, знаете, пародия на пародию, когда играешь какого-то бойца из Китая. То есть здесь юмор строится на определенной заштампованности.

Все помнят тот антураж из 90-х, это видеосалоны, марка "Адидас", яркие вывески уличные, когда свобода была просто наотмашь и люди все это активно, жадно поглощали. Кумиры тогда у людей тоже поменялись – все в ту пору активно подражали героям фильмов из видеосалонов: Рэмбо, Сталлоне, Брюсу Ли и т.д.

– "Камера Мотор" ­─ это комедийный сериал, а какая атмосфера царила на съемочной площадке?

– Мне искренне было очень приятно работать со всеми актерами, которые приняли участие в съемках этого проекта. Сериал "Камера, мотор" – это отличная комедия, а они сейчас очень востребованы. Людям нужна разгрузка, смех и позитивные истории, которые подарят хорошее настроение. Все это превосходно сочетается в нашем проекте.

Мы пытались шутить во время съемок, но по 12 часов подряд сложно работать – уставали, кто-то должен был поддерживать тонус. Всю картину снимали в подмосковных лесах, там советские лагеря, добираться сложно, дорог нормальных нет, где-то мы застревали, где-то приходилось идти пешком. Я лично был задействован на съемках месяц-полтора.

– В сериале "Камера, мотор" персонажи снимают пародии на популярные фильмы 90-х. Расскажите, есть ли у вас любимые картины того времени?

– Что касается актеров, то Брюс Ли – это был взрыв всего, а из фильмов выделю "Дом летающих кинжалов. Крадущийся тигр". Как-то я поехал сниматься в Китай к Бодрову-старшему в "Монголе". Там на площадке работала группа из Гонконга, я был настолько поражен их профессионализму, что буквально не отходил от этих людей.

Поразило, как они работают, не сидят на месте, постоянно в движении, у всех рации, встают ровно в 6 утра, собираются в круг, обнимаются и выкрикивают специальную речовку-девиз. У них была собственная униформа, наколки, и так они пашут на площадке в день по полсуток и более, без устали. Спросил: как? Оказалось, эти люди работают вместе в кино долгие годы, и команда переходит из проекта в проект, за счет этого понимают друг друга с полуслова.

– Как вы относитесь к тому, что вам чаще дают играть роли, в которых нужно воплотить людей определенной национальности: бурятов, алтайцев, казахов и т. д.?

­– Обычно для меня роли не пишут. Помню, как играл тувинца, хотя там по сценарию был кавказец. Режиссер говорит: можешь взять роль и переписать под себя. Скоро выйдет сериал "Курьер", там я сыграл алтайца из Кош-Агача, хотя изначально в сценарии значился другой персонаж – русский, которого звали Павел Иванович. Часто самому приходится адаптировать сценарий – я озвучиваю свои идеи, а сценаристы и режиссер высказывают свои пожелания.

Чаптынов хотел создать новый культурный пласт

– Амаду, расскажите, почему вы решили стать актером? Рассматривали ли вы другие профессии?

– Я участвовал в самодеятельности в школе, помню, были уроки политинформации, когда мы читали в газетах новости мира, а потом вместо них появилась мировая художественная культура. Тогда я впервые стал слушать классическую музыку, был просто потрясен произведением Моцарта "Шутка", тем, что такая музыка существует. С тех пор начал интересоваться искусством. Учителя стали активно подтягивать в школьный кружок самодеятельности. Стал участвовать в конкурсах. Тут важную роль сыграло наставничество со стороны педагогов, важно помочь определиться ребенку до 10 лет, куда именно он тянется, куда лежит душа, и направлять его. Мне в этом отношении очень повезло. В моей небольшой деревне Ело работали замечательные педагоги.

Кстати, в деревне всегда отмечали праздники на широкую ногу. Я думал, что в городе они проходят круче, и только потом понял, что это не так. Да, в городе, может быть, красивее, но в деревне развлекают не других, а самих себя, поэтому, я бы сказал, празднуют наотмашь.

Часто уже в старших классах бегал на школьные елки, а потом и на взрослые, где надевал маску. Хотя на взрослые ходить было еще нельзя. Это были разные маски: клоуна, Бабы-Яги, доктора Айболита. Мог позволить себе расслабиться за этой маской, она меня раскрепощала. Деревня у нас маленькая, так проявить себя стеснялся, а тут надел маску – и границы будто бы растворялись.

Так что все совпало со временем: искусство в школе, самодеятельность, познание литературы, выразительное чтение стихов (а это не так просто – держать внимание всего зрительного зала) в старших классах.

В 1993 году к нам в Республику Алтай приехали профессора из Щепкинского училища. Они должны были набрать ребят для студии, для учебы в Москве. Тогда главой республики был Валерий Чаптынов. По сути, он начинал новую историю региона, задумал создать целый культурный пласт, это его идея. Он в течение четырех лет, пока мы учились в Москве, прибегал к нам в училище, когда была возможность, причем без охраны, посмотреть спектакли. Наблюдал за нами, где-то контролировал, помогал.

Он умер, когда мы окончили курс, приехали и должны были работать в театре. С этого времени театр разрушили до фундамента, а потом отстроили заново. Но это уже не театр, а Центр искусств. У театра есть только литературная часть, худрук, труппа актеров.

Здесь же соединили несколько организаций в одно здание и делят одну сцену на всех. Кроме того, тут же проходят юбилеи, правительственные мероприятия, выступают гастролеры, идет продажа шуб, хозтехники и т. д.

К сожалению, театр превратился в самодеятельность. Единственный национальный театр и тот отдали на растерзание. Можно сказать, что уничтожили идею Чаптынова.

В гуще исторических событий

– Как к вашему выбору профессии отнеслись в семье?

– Сначала меня отговаривали, так как существует штамп, что все актеры – алкоголики, но так вышло, что после школы я поехал в Горно-Алтайск поступать на телемастера, хотя химию я знал ужасно, а там она требовалась. Когда приехал в город, то первый раз в жизни увидел настоящий театр – на меня произвело колоссальное впечатление здание. До этого театр приезжал в наш деревенский клуб со спектаклями, но это было не то. А здесь – огромные мраморные лестницы, колонны… Зашел внутрь, там принимала комиссия, нужно было рассказать какие-то стихи наизусть. Поскольку не был готов, меня отправили учить в библиотеку и дали день. Когда в следующий раз пришел, то как-то зажался внутренне, выступил не очень удачно, но тем не менее вошел в число 20 ребят со всей республики, кого отобрали учиться дальше в Москве. Можно сказать и так, что оказался в нужное время в нужном месте.

– В каком возрасте вы переехали в Москву? Насколько сложно было адаптироваться в столице?

– Мне было 17 лет, когда осенью 1993 года нас привезли в столицу, и практически сразу начался путч в центре города. Москва была вся разграблена, вся Тверская, из танков стреляли по Белому дому, а я бегал, ходил по городу и вживую видел все эти жуткие кадры. Да, очень мощное впечатление осталось: привезли, можно сказать, с гор в самый центр столицы – а здесь такое. Щепкинское училище находилось в самом центре Москвы через дорогу от Кремля. А тут люди стреляют, идет вооруженное восстание.

Временами было сложно, не стану обманывать. Хлеб мы покупали у бабушек на Белорусском вокзале, "доширак" тоже брали, случалось, что и голодали. Нас кормили в столовой училища обедами, и это здорово выручало. Были и другие сложности в адаптации, например, климат: с чистого горного воздуха попасть в подземку, здесь воздуха не хватало физически, дым от машин, слякоть, вечно мокрая и разваливающаяся обувь. Все это вещи, которые я никогда ранее на Алтае не испытывал.

Ну и тот момент, что ты оказался в центре Москвы и сразу в гуще исторических событий. Общежитие у нас находилось рядом с Белорусским вокзалом. Ты все видишь и просто переворот сознания происходит на 180 градусов. Но ты молод, есть желание покорить этот мир, такой актерской школы набираешься на улице и в стенах училища – это по-настоящему мощно! Мы все видели своими глазами, как менялась страна, застали и бандитов, и проституток на Тверской, все это буйство 1990-х.

"Священнодействуй или убирайся вон"

– Кто из будущих знаменитостей с вами учился на одном потоке? Кто из сокурсников пробился наверх?

– Конечно, все они пытались пробиться наверх, но Москва в этом отношении жестко бьет и слезам не верит. Кому-то повезло больше, кому-то меньше. Сам на судьбу не жалуюсь. Мои сокурсники тоже в жизни состоялись, в разных областях. Кто-то в политике, например, кто-то стал режиссером на Алтае, руководителем театра, заслуженными актерами и т. д.

Наша профессия дает возможность реализоваться в разных областях. Педагоги говорили, что после Щепкинского училища не обязательно вы все станете актерами, но, по крайней мере, выйдете начитанными образованными людьми, найдете свою дорогу в жизни, а потом сможете получить еще одно образование. Многие сокурсники так и сделали, получили юридическую, экономическую специальность.

Кстати, с нами работали фантастические педагоги, которые не только преподавали и учили профессии. Они смотрели за твоим психологическим состоянием, интересовались, как дела дома, как живут родные. Доходило вплоть до того, что выясняли, постираны ли у тебя носки.

Возились с каждым, буквально как с птенчиком, лелеяли, взращивали индивидуальность. Говорили: "Мы брали невоспитанных детей и здесь воспитываем". У нашего института был свой девиз: "Священнодействуй или убирайся вон". Он написан крупными буквами и висит над самым входом. До сих пор этот девиз существует. Все четыре года педагоги выстраивали твое мировоззрение, мы читали много литературы, помню, постоянно были красные глаза из-за этого, проходили историю изобразительного искусства, должны были хорошо разбираться в различных направлениях.

Потом учился в ГИТИСе, сравниваю и понимаю, что Щепкинское – самое лучшее, у него корни идут еще от императорского театра. Смотришь, какие мощные актеры его оканчивали, их там лепили, все эти индивидуальности. ГИТИС же научил меня режиссуре и там очень высокий уровень.

На первом курсе, когда я был совсем худой, мне давали играть роли мачо, а в то время пиджак на мне, к примеру, просто болтался. И, честно, не понимал, почему выбирают именно меня, хотя рядом ходили красавцы-сокурсники.  В ту пору я был 17-летний юноша, и как говорили мои преподаватели: "У мальчика хорошее мужское нутро, и это надо вытащить". То есть это абсолютно педагогическая история, у тебя в течение полугода, наверное, только такие роли мачо, ты растешь и взрослеешь, все время партнерши красивые, ты должен уметь дарить цветы, ухаживать, общаться правильно с девушками, у тебя для роли написан красивый итальянский текст.

Вакутагин до сих пор со мной

– Широкую известность вам принесла роль рядового Вакутагина в сериале "Солдаты". Как вы относитесь к тому, что чаще всего вас вспоминают именно в связи с этим образом?

– Этот персонаж давно ушел в народ, тогда я сыграл наивного чукотского мальчика. С тех пор везде, куда бы ни приезжал, в любой регион, везде меня узнают по этому образу. То есть, получается, я визуализировал анекдоты про чукчу, которые есть в народе.

Конечно, этот персонаж – сплошной "наив", но на самом деле таких людей очень много в нашей стране, особенно в деревнях. Они максимально открыты и принимают этого героя за своего.

Вообще наив – это же про героев из сказок. Иван-дурак, Емеля, младший брат из трех, где двое были умнее. И поэтому его считают дураком. Но этот наив дает дорогу в другие миры. В колодец к Деду Морозу, оседлать Конька-горбунка, Иван на печи и т. д. Люди считают их дураками, а они лежат на печи и этот мир им понятен. А вот знать язык животных и растений, поговорить с щукой и с Жар-птицей – это могут только чистые наивные герои.

Например, на гастролях на Севере мне все кричат: "Ваня, Ваня, иди сюда" и начинают дарить рыбу, потом возвращаюсь домой с полными пакетами. Поэтому Вакутагин до сих пор со мной. Вчера буквально на парковке мне мужик кричал: "Эй, Вакутагин!" Нормально реагирую, никуда не деться от этого.

Или вот был случай. Как-то в метро ко мне два амбала ростом под 2 метра подошли, смотрят так сверху вниз и говорят басом: "А почему вы нас обманули?" Я на них взглянул и думаю: "Блин, кого и когда я обманул..." А они продолжают: "В армии-то ведь совсем не так все". Оказывается, насмотрелись "Солдат" и пошли служить, думали, что будет все, как в кино.

– А какие работы в кино для вас являются наиболее ценными и почему? Может быть, "Сердце Пармы"?

– У меня там небольшая роль. А вот запомнилась другая – в четырехсерийном фильме "Защита". Там еще Алексей Кравченко в главной роли. Показана жизнь заключенных в послевоенное время, ГУЛАГ. Там я сыграл две роли – алтайца из села Ело, который попал в эти исторические жернова. По сути, играл здесь самого себя. По сюжету получилось, что один мой персонаж умирает в поезде, а второй забирает его документы и выдает себя за другого человека. Мне нравится эта роль чисто профессионально.

Пластилин или краска для режиссера

– С кем из режиссеров вам работалось легче всего? Кто произвел на вас наибольшее впечатление?

­– Каждый из них – это собственная планета, мир, даже сказал бы – вселенная, здесь сложно сопоставлять и сравнивать, у каждого из них свое видение и понимание процесса. Моя задача как актера максимально войти в контакт с режиссером, понять его взгляд, мысли, стать для него своеобразным пластилином, из которого можно вылепить, что угодно. Мне еще нравится другое определение: актер должен уметь становиться краской определенного цвета – той, которая требуется для воплощения роли.

– Не хотели в будущем сами снимать фильмы?

– Желания стать кинорежиссером у меня так явно не возникало. Кино – это история более денежная, чем театр, требует больших материальных ресурсов. Театр же позволяет с минимальными вложениями воплотить свои мысли. Ясно, что театральным режиссером в какой-то мере проще работать. Плюс, конечно, все это делается быстрее по времени, чем в кино. С другой стороны, за условные полтора месяца нужно не просто поставить спектакль, а сделать так, чтобы твой замысел воплотили актеры, а главное – понял зрительный зал.

– Амаду, с какими театрами вы сотрудничаете?

–- Я работаю в том числе с Горно-Алтайском, у меня там много студентов, бывших сокурсников, в Горном Алтае живут мои родители. Поэтому пользуюсь моментом, чтобы приехать на родину. Здесь не только ставлю спектакли, но и заряжаюсь энергией.

У нас сейчас "золотая эпоха"

– Сильно поменялся регион за последние годы?

– Да, и это заметно. Народ начал хорошо жить, точно в разы лучше, чем это было в 1990-е. Понятно, что есть у нас люди, которые жалуются, но такие всегда чем-то недовольны. У многих домов (очень солидных) появились новые крыши, постоянно идет строительство, у кого раньше не было вовсе машин, теперь их по две, сейчас у всех иномарки, нередким явлением стали пробки. В республике развивается туризм, появился нормальный аэропорт, хорошие дороги. Наш регион действительно идет вперед.

Я два года прожил в Китае, увидел сам, какие там существуют проблемы, и сказал: "Слава богу, что я родился в России". Я много, где был и путешествовал – в Европе, Америке, Азии, мне есть с чем сравнивать. Поэтому наслаждаюсь, когда смотрю на наш народ – как хорошо мы сейчас живем. На данный момент у нас "золотая эпоха" и дай бог, чтобы это время растянулось подольше. Мы живем в центре цивилизации, но до 90-х годов по большому счету никто об Алтае не знал. Сейчас же это название звучит буквально повсюду.

У нас в России сейчас все хорошо, нет никаких войн, нет таких страшных проблем, как у других стран. Плюс есть такие ценности, о которых другим только мечтать. Элементарно – чистая вода: подошел, попил из речки. Это же просто фантастика для других. И это огромнейшее счастье. На Алтае вкуснейшее мясо кош-агачское, чистый воздух, который можно буквально руками потрогать. Мы привыкли к этому всему – говорим, ну горы и горы. А как начал ездить по свету – понимаешь, какие они на самом деле красивые и ни на что не похожие.

– Как часто бываете на малой родине? Поддерживаете ли отношения с земляками?

– Стараюсь два раз в год. Приезжаю на постановки, съемки фильмов. Очень стараюсь сохранять связь с малой родиной. Недавно поставил спектакль "Арина" в Горно-Алтайске к юбилею Лазаря Кокышева. А до этого, много лет назад, приезжал на Шукшинский фестиваль к вам, в Алтайский край. Недавно звали в Белокуриху на съезд киношников, но не получилось выбраться, так как у меня был в это время проект в Таджикистане.

В свое время меня просто потряс Шукшинский фестиваль – создали настолько мощный бренд, находился в приятном шоке: столько спектаклей, концертных площадок, фильмов – все очень круто! К вам на фестиваль любят ездить артисты, это правда. Алтай, конечно, не только туристический, но, я считаю, и киношный регион в полной мере.

Не живет, а играет свою роль

– Знаю, что вы работаете еще и как режиссер-постановщик. Есть ли уже какие-то награды?

– Я параллельно работаю с детьми, а также с людьми с улицы без актерского образования. Это интересный опыт. Даже вел курсы для них на платной основе в Москве. Там у всех разные истории. Кто-то когда-то хотел быть актером, но не сложилось, у кого-то, напротив, талант поздно проявляется. Приходили заниматься люди разных профессий – архитекторы, музыканты, экономисты. Некоторые из них, когда потом выходят на сцену, играют такие вещи, что думаешь, как же много у нас по-настоящему талантливых людей. Да, не все попадают в кино или театр, а некоторые просто недооценивают себя. Хотя человек просто гений и не понимает, какой у него талант. И таких людей полно. Как ведь подчас они рассуждают: "Да ну, зачем мне все это". У меня в театре есть один гениальнейший актер, но ни в какую не хочет сниматься в кино.

– Какими еще проектами занимаетесь, помимо кино и театра? Готовы делиться с новыми поколениями секретами актерского мастерства?

– Сейчас также работаю с детьми, несколько раз занимался с ними в Сочи, летал в Таджикистан, ставлю там спектакли со школьниками. Мне нравится заниматься с разными категориями. Думаю в будущем поработать с инвалидами, сделать собственный проект. Я как-то раз видел японский театр глухонемых, актеры там играют по вибрации пола. Они используют совершенно другие качества, и со стороны это выглядит абсолютно нереально. Мне все это интересно – как познавать человека в разных ипостасях, как реализовать талант и неограниченные человеческие возможности, ведь актерское мастерство настолько широко и многогранно.

Сейчас фразу Шекспира – "Весь мир театр и все в нем актеры" – я воспринимаю совсем по-другому, хотя, казалось бы, это уже банальное изречение. Сегодня вижу, что ежедневно каждый человек в действительности играет: в семье – один, на работе – с коллегами другой, с друзьями – третий. Хороший брат или отец, или, наоборот плохой, дельный или не очень сотрудник, надежный друг и т.д. Каждый исполняет свою роль. С детьми это может быть совсем другой человек, нежели чем с девушкой и друзьями. И только наедине с самим собой ты становишься настоящим.

Но интереснее другое – человек не понимает, что он играет, думает, что живет. А мы, актеры, режиссеры, все это очень точно фиксируем. Находясь в профессии, по-иному смотришь на мир, видишь, кто что хочет, кто обманывает по действиям, по взглядам. Однозначно скажу: окружающий мир становится интересней через призму актерского мастерства!

Работаю на две республики

– Амаду, вы заслуженный артист не только Республики Алтай, но и Тывы. Расскажите, за какие достижения вам присвоены эти звания.

– Да, эти звания, можно сказать, получил по совокупности заслуг. Например, "Звезда" стал первым фильмом, где я сыграл алтайца. Причем режиссер сначала не видел меня в сценарии, но попросил придумать роль. Потом пошли и другие работы. С Тувой немного другая история. Там долгое время главой республики был Шолбан Кара-оол, в прошлом он афганец. После того как я сыграл в "9 роте" старшего сержанта Курбаши Эркенбаева, было особое внимание к этой теме. Для всех афганцев выход этого фильма стал мощным духоподъемным моментом: "Наконец-то о нас вспомнили", – говорили тогда люди.

Вскоре после выхода фильма я поехал в Туву ставить спектакль, стал одним из первых приглашенных режиссеров в местном театре. Это был "Слуга двух господ", но адаптированный и переделанный на местный национальный лад. После этого мне и дали звание. Честно говоря, до сих пор неловко, в шутку говорю, что тувинцы меня тем самым "захомутали" и я работаю теперь на них. Чувствую себя порой неудобно перед людьми. Как-то раз в Петербурге снимали сериал с Сергеем Пускепалисом, и там был по сценарию кавказец, я его переписал под тувинца, так как они по темпераменту наиболее близкие к кавказцам. Поэтому и не было сомнений, каким азиатским народом можно заменить. Назвал его Монгуш Кара-оолович. Чтобы вы понимали, Монгуш также популярен и часто встречается в Туве, как у русских Иванов.

Естественно, что в данный момент работаю на две республики, помогаю в решении каких-то вопросов. Те же тувинцы, когда приезжают в Москву, берут меня как ширму и водят по кабинетам, фотографируют и подписывают нужные документы. (Смеется.) Мы постоянно сотрудничаем по мере возможностей.

– В каких проектах вы заняты в 2024 году? Ждать ли новые сериалы и фильмы с вашим участием в ближайшее время?

– В нынешнем году выйдет сериал "Курьер", сейчас идут переговоры по поводу еще одного проекта, но боюсь здесь что-то заранее говорить. Думаем, как снять, в том числе и по месту съемок.

От Наполеона до Шукшина. Сергей Тепляков о том, как он писал биографии великих

Алтайский писатель и журналист выпустил уже пять биографических книг и не собирается останавливаться

НОВОСТИКультура