«Ну подумаешь, ветер воет в трубах!» Как в Барнауле появился орган, который был лучшим в России и в Сибири

Органист Сергей Будкеев рассказал amic.ru и Дмитрию Негрееву, как принимали решение построить орган в Барнауле, в 90-х инструмент безнадёжно испортили, а затем вернули к жизни. А ещё он объяснил, почему не бывает двух одинаковых органов и зачем ездить с концертами по сельским районам. Сейчас Сергей Михайлович учит игре на органе студентов Алтайского государственного музыкального колледжа. Цифровой инструмент, пульт которого полностью повторяет пульт настоящего акустического органа, пока стоит в спортзале — концертный зал колледжа находится на реконструкции.

Сергей Михайлович Будкеев родился 17 ноября 1952 года в Бийске. Окончил Новосибирскую консерваторию по классу специального фортепиано, Горьковскую (ныне Нижегородскую) консерваторию по классу органа, Московскую консерваторию как органист и научный исследователь в области органного искусства. Кандидат педагогических наук, доктор искусствоведения. Преподаёт орган в Алтайском государственном музыкальном колледже и искусствоведческие дисциплины на кафедре искусств Института гуманитарных наук Алтайского государственного университета. Заслуженный деятель искусств РФ, лауреат премии администрации Алтайского края в области литературы, искусства и народного творчества.

«Будешь стоять у истоков нашей органной культуры»

— Сергей Михайлович, Алтайским краем в советское время руководила сельская элита. Кому из начальников пришло в голову установить в Барнауле орган?

— История такая. В Омске и Красноярске в начале 1980-х годов партийное руководство заказало настоящие классические органы. Вопрос обсуждался у заведующего отделом культуры ЦК КПСС Василия Филимоновича Шауро. Об этом случайно узнал Алтайский крайком партии — на заседании присутствовал секретарь крайкома по идеологии Александр Николаевич Невский. И он попросил Шауро вне очереди включить Алтайский край в список регионов, где будут построены органы. Оказалось, была большая очередь.

В общем, это было трудно, но Невский добился положительного решения и поручил делать конкретную работу Анне Васильевне Добриковой, начальнику отдела культуры Алтайского крайисполкома.

Я к тому времени уже окончил Новосибирскую консерваторию, где занимался не только по классу фортепиано, но и факультативно на органе. Там орган был с 1969 года.

Каким-то образом Анна Васильевна узнала, что я учился игре на органе, нашла меня и сказала: «Будешь стоять у истоков нашей органной культуры». Я ответил Добриковой: «С огромным удовольствием». И она сказала: «Ну тогда берись за это дело». Меня отправили в Москву стажироваться в концертный зал имени П.И. Чайковского и параллельно разузнать всё, что касается установки органа.

Это было 40 лет назад, в 1982 году. Я тогда занимался концертной деятельностью как пианист. Но как-то я предчувствовал что ли... Когда учился в консерватории, накупил огромное количество органных нот. Хотя никакой надежды не было, что у нас будет орган.

«Двух одинаковых органов не бывает»

— По органным нотам можно играть на фортепиано?

— Мануальную часть. Вот видите, здесь три строчки — две для рук и одна для ног. Хотя есть очень много органных произведений только для рук.

Выяснилось, что в Омске и Красноярске будут органы чехословацкой фирмы Rieger-Kloss, и у нас такой же.

В Барнаул приехал главный инженер Rieger-Kloss Здейнек Светлик. Каждый орган проектируется под конкретный зал, поэтому двух одинаковых органов не бывает. Надо было менять акустику сцены, ставить акустическую раковину. Мы со Светликом это обсуждали. Он всё измерил и уехал к себе проектировать.

Меня послали в Чехословакию на фирму, там я прошёл весь цикл изготовления, начиная с розлива органного металла — сплава олова и свинца, заканчивая изготовлением металлических и деревянных труб.

«Мы в 90-е годы решали вопросы не с помощью револьвера, а с помощью мозгов»

— Когда был первый органный концерт в Барнауле?

— В октябре 1984 года. И с тех пор начались постоянные концерты. Добрикова и Невский, посоветовавшись со мной, совершенно справедливо решили, что нужно воспитывать публику. У меня возникла мысль сделать органный абонемент для учащихся школ, училищ и студентов вузов. Причём не только для Барнаула, но и для всего края.

Я посчитал, на моих концертах по абонементу за всё время побывало где-то 700 тысяч человек. Я иногда встречаю своих слушателей, которые получили настоящее гуманитарное образование. Помню, те, кто стал бизнесменами, говорили мне: «Спасибо вам, мы в 90-е годы решали вопросы не с помощью револьвера, а с помощью мозгов».

«Ну подумаешь, воет ветер в трубах»

— Как вы считаете, что мотивировало партийное руководство, когда решали строить орган? Конкуренция между регионами — у них есть, а у нас нет? Или что-то другое?

— Первоначальной причиной, конечно, была конкуренция. Это было быстрое реагирование Невского: в Омске будет орган, а у нас нет. В то же время это было стратегическое решение. Я думаю, что он уже тогда понимал, что столица края должна обладать оркестром, органом, цирком, метро. Ну с цирком до сих пор не получилось. А для метро нужен город-миллионник.

В общем, в этом проявилась стратегия Невского. Дальше он не вникал. Он музыку уважал, но не очень понимал. Я когда приходил к нему с проблемами, он говорил: «Ты знаешь, я до сих пор не очень понимаю этот инструмент. Что в нём такого? Ну подумаешь, воет ветер в трубах». Это, конечно, была ирония. Но при этом он всегда находил время для разговора, выделял деньги и курировал очень хорошо.

«Орган был уже безнадёжно испорчен»

— Сергей Михайлович, а что за история с ремонтом филармонии? Говорили, что орган тогда просто угробили.

— Во второй половине 1990-х годов пришло время реконструировать зал филармонии. Вопреки моим рекомендациям, не сделав саркофаг, раскрыли крышу над органом. Сначала залили его водой, а потом, когда начали оббивать штукатурку, засыпали цементной пылью.

Я пришёл к начальнику управления культуры и сказал: это катастрофа, я пойду к губернатору. Тогда Суриков (Александр Александрович Суриков, глава администрации Алтайского края в 1996 — 2004 годах, — прим. ред.) был. И я сходил к нему. Тут же, на следующий день, поставили саркофаг. Но орган был уже безнадёжно испорчен.

Новый губернатор Александр Богданович Карлин нашёл деньги и на реконструкцию филармонии, и на реконструкцию органа. Выбрали немецкую фирму Klais, которая имела опыт реконструкции органов. Сдача после реконструкции была, по-моему, в 2011 году. Несколько лет он был лучшим в России, потом лучшим в Сибири.

«Мне нравилось это звучание»

— Сергей Михайлович, а как вы пришли к органу? Ведь пока не решили установить инструмент в филармонии, никаких перспектив стать органистом, я так понимаю, не было. Я читал, что вы в четыре года услышали орган по радио. Неужели это сработало?

— Даже не в четыре года, а, по-моему, раньше. Помню чёрную тарелку радио. Александр Фёдорович Гедике, основатель советской школы органистов, еженедельно давал по радио концерты в прямой трансляции. Я слушал, мне нравилось это звучание. Потом я покупал пластинки, читал книги — глубоко интересовался без всякой надежды на то, что у нас в Барнауле будет орган.

И когда поступил на фортепианный факультет Новосибирской консерватории, я в первую очередь пошёл на факультатив по органу.

«В соборах играют и концертные произведения»

— Сергей Михайлович, вам приходилось играть на знаменитых органах?

— Да. Играл на органе Домского собора в Риге. Он был самым большим органом в Российской империи и в Советском Союзе, по-моему, в нём 126 регистров. Играл в Германии на баховских инструментах, то есть на органах, на которых играл сам Бах. Играл в Голландии, Чехословакии, Польше.

— Если можно применительно к соборам использовать это слово, какой там репертуар?

— Вначале, конечно, был репертуар церковный, потому что там органы сопровождали службу. Я, кстати, довольно долго вёл службы в нашей католической церкви как органист. Вот, нашёл ноты, сейчас сыграю. Произведение Баха называется «Иисус — моя твердыня». Перед пением общины органист играет мелодию и вводит прихожан в определённое психологическое состояние.

Но в соборах играют и концертные произведения. Вот, например, «Токката и фуга ре минор» Баха — это абсолютно светское произведение.

Иоганн Себастьян Бах вкладывал огромный смысл в свои произведения. Эта музыка действует и на сознание, и на подсознание. Подсознание даже важнее во время формирования личности. Ребята, которые ходили на органный абонемент, потом поняли, что у них в подсознании заложены какие-то базовые эстетические ценности.

«Художник есть, актриса есть, музыканта нет»

— Ваши родители любили орган?

— Да, как любители. Им, конечно, нравилась классическая музыка. Не эстрада, не поп-музыка. Они этого не понимали, да и хорошо. Мама была актрисой в нашем драматическом театре, папа — народный художник (Мария Ивановна Бурова-Будкеева (27.10.1930 — 11.05.2004) работала в Бийском и краевом драматическом театрах. Михаил Яковлевич Будкеев (3.12.1922 — 10.11.2019) фронтовик, народный художник РФ, — прим. ред.). Всё моё детство прошло за кулисами театра и в художественной мастерской.

Кстати, когда встал вопрос, чем заниматься ребёнку (я вообще хотел быть художником, рисовал хорошо), родители так решили: художник есть, актриса есть, музыканта нет. Сделаем музыканта.

— То есть это не ваш выбор был?

— Сначала решают родители. Ребёнок, что ему ни предложи, начнёт, а потом выяснится, подходит ему это или нет.

Меня за руку в пятилетнем возрасте привели к заведующему музыкальной частью Алтайского театра драмы Бертольду Юльевичу Кону. Мама попросила: Бертольд Юльевич, посмотрите, подходит — не подходит? Он говорит: «Подходит». И первые уроки на фортепиано я брал у него дома в театральном общежитии на улице Ползунова.

У нас долгое время не было пианино, в те времена это был совершенный дефицит. Мы его купили в Шебалино, там оно никому не было нужно.

«Это Бах. Почти Таривердиев»

— Орган сейчас популярен в России?

— Он был популярен в 1970-1980-е годы, когда началось увлечение старинной музыкой. Вспомните мультфильм «Бременские музыканты», там звучит клавесин. Это было модно. Скажем, Микаэл Таривердиев использует некоторые обороты старинной музыки.

Вот послушайте. Это Бах. Почти Таривердиев.

Есть что-то, какой-то ассоциативный ряд. Таривердиев взял обороты старинной музыки и использовал в «Семнадцати мгновениях весны».

Был интерес, и я думаю, он бы и продолжался, если бы не засилье низкопробной эстрады. Когда началось зарабатывание денег... Я не осуждаю это, потому что спрос рождает предложение.

Но среди думающих людей, особенно профессионалов, интерес к классической, в том числе и органной музыке, возрастает. Количество любителей в абсолютном исчислении сузилось, но качество возросло.

«Люди крайне нуждаются в формировании понимания настоящей музыки»

— Как вы считаете, Барнаул музыкальный город?

— Немного провокационный вопрос. Что значит музыкальный город? У нас есть много великолепных музыкантов. Скрипичная школа — одна из лучших в России.

— Я имею в виду публику.

— Аграрный край. Если брать сельские районы, то люди там крайне нуждаются в формировании понимания настоящей музыки. Это не их вина, это их беда, потому что они занимаются выживанием. Я свою задачу вижу в том, чтобы ездить по районам и знакомить людей с органной музыкой. Объехал уже многие территории края. Недавно давал концерт в Курье на электронном органе, ездил в составе бригады «Кванториума». Они там показывали свои квадрокоптеры, разные электронные штуки, а за мной была культурная программа. Людям настолько понравилось, что у меня есть планы продолжать.

НОВОСТИОбщество

От «Бирюзовой Катуни» до бирюзовых организаций. Евгения Буглакова рассказала, как создавалась особая экономическая зона