"Хотелось поесть борща". Большое интервью с мобилизованным на СВО из Алтайского края

Ровно год назад, 21 сентября 2022 года, в России впервые после Великой Отечественной войны объявили мобилизацию. Она была частичной, на линию СВО призвали около 300 тысяч человек. Среди них были и жители Алтайского края. Один из призванных – 27-летний Денис Креськов из села Кашкарагаиха Тальменского района. Сейчас он уже дома – вернулся с серьезным ранением. В большом интервью для amic.ru Денис рассказал, о чем думают солдаты на передовой, чего боятся и чего хотят больше всего.

"Призвали – значит, надо идти"

– 21 сентября 2022 года Владимир Путин подписал указ о частичной мобилизации. Новость вызвала, мягко скажем, тревожность у многих. Как скоро тебе пришла повестка? О чем тогда думал? Переживал?

– Пришла повестка быстро – 25 сентября. Я сразу же явился в военкомат, не рассуждал ни о чем. Там медкомиссии толком не было, посмотрели документы и все, об ограничениях почти не спрашивали. Уже 27 сентября я уехал служить.

В мыслях даже не было как-то избежать призыва. Призвали – значит, надо идти. И все. Для меня это не стало сюрпризом, я служил срочную службу с 2017-го по 2018 год, а призывали как раз отслуживших.

– Как отреагировали близкие? Что сказали на работе?

– Все переживали, спрашивали, что нам говорят, куда мы поедем. Но мы толком ничего не знали, и поэтому я ничего конкретного не мог сказать. Волновались родители, это конечно.

На работе – я трудился на складах наборщиком в своем селе Кашкарагаиха – спокойно отнеслись, ничего особенного не сказали, приняли к сведению. Когда прислали повестку, я предоставил ее начальству, предупредил и все.

– В самом начале мобилизации в соцсетях писали, что призывников собирали всем миром. Ходили слухи, что вещи доставали у соседей, что-то приходилось закупать самим. Мол, сложно было найти необходимое, например, кнопочные телефоны. Как с этим было у тебя, расскажи.

– Собраться было не слишком сложно. Сказали, что взять с собой на первое время, а там дальше государство обеспечит. Велели так: наденьте одежду, которую не жалко, покушать возьмите на день-два, дальше вас оденут, предоставят еду и все остальное. К слову, у меня был старый кнопочный телефон, его я и взял, искать ничего не пришлось. Ничего докупать тоже сильно не надо было, только всякие мелочи – трусы, носки...

"Ходить в баню можно было каждый день"

– Вот вас посадили в автобусы. И куда отвезли, где разместили и какие там были условия?

– Мы приехали и разместились буквально в поле у Омска, там поставили палатки и жили в них человек по 30 или около того, в каждой по-разному. Был отдельный шатер-столовая, там шла раздача еды. Кормили три раза в день, утро-день-вечер, – гречкой, макаронами, супами, чай давали, так что голодными мы не сидели. Выдавали дрова и печки – их топили прямо в палатках (в каждой их было по две штуки), поэтому было тепло. За печками следил дежурный. А днем у нас проходила подготовка, обучение.

– Расскажи подробнее, какая была подготовка?

– Командиры строили план тренировок, мы по ним готовились. Были стандартные вещи – прыжки, бег, разбор автомата и так далее. Тяжелые были упражнения в плане физической выносливости. Но я к этому привык, потому что занимался спортом, на бокс ходил около пяти лет в студенческие годы, а потом и самостоятельно занимался. Поэтому лично мне было легче, чем другим.

– Какой был распорядок дня в полевых условиях?

– Все по стандарту – в шесть подъем, построение. Какие занятия по плану были назначены, тем и занимались. Как занятия заканчивались – шли кто мыться, кто стираться. Отбоя как такового у нас особо не было, за этим строго никто не следил, все в разное время спать ложились. Но подъем был строго в шесть часов утра. Занятия длились бывало и больше четырех-пяти часов. Зависело от того, сложное занятие или нет. У кого-то и не получалось сразу что-то сделать, но большинство справлялись, потому что служили в армии, были приучены.

– А как там, в поле, вообще люди мылись, стирали вещи?

– У нас были специальные бани. Привозили к нам бани на грузовиках, выставляли, люди в них мылись. Воду тоже завозили, мылись мы ковшами, в тазике. И погреться можно было. Ходить в баню тоже можно было каждый день.

– Родственникам, близким мобилизованных в этот лагерь разрешали приезжать?

– Да, родственникам можно было приехать. К нам заезжали и представители власти, привозили гуманитарную помощь и продукты.

– Психологически сложно было? За тот месяц, что вы прожили в лагере, были ли конфликты?

– Нет, такого не было совсем, все вместе существовали. В палатке мы жили с парнями из разных сибирских регионов, проблем у нас друг с другом не возникало никаких.

"Каждый день ты находишься на волосок от смерти"

– Что было после омского лагеря?

– Перенаправили нас в другой лагерь – куда именно, сказать не могу. Всего обучение длилось месяцев пять или шесть. Мы меняли несколько мест дислокации. Быт стал немного другим, но человек ко всему привыкает. Там все равно было тепло, можно было помыться, поесть и поспать. Получалось пообщаться и с родителями. Запрета на это не было, мать могла узнать, как у меня дела. Там началась более усиленная боевая подготовка, учились работать группами, взаимодействовать в команде, друг на друга ориентироваться, правильно действовать и так далее. Было и свободное время – после занятий мылись, стирали вещи, общались, сидели, играли песни на гитаре – кто что любит, тот и пел.

– Командиры рассказывали, как идут боевые действия? Объясняли, как вести себя "за ленточкой"?

– К нам приезжали люди с боевым опытом, учили нас, рассказывали о противнике, о характере боевых действий, обозначали, чем СВО отличается от других конфликтов. Но что это за отличия – сказать не могу.

– Было ли страшно, когда тебя из тренировочного лагеря отправили на настоящий бой – на СВО?

– Эти чувства не описать – плохо помню, что я чувствовал в тот момент. Было четкое понимание, куда я еду. Но это не подавалось с помпой, все было буднично. Я к этому точно не отнесся как к чему-то роковому.

– А на самом поле боя было страшно?

– Не скажу, что для меня это был тяжелый эмоциональный опыт. В основном там все на автоматизме: чему учили, то и делаешь. Но что именно там происходило, я говорить не могу.

Страх в какие-то моменты и в какой-то мере есть у всех, этого не избежать. Конкретных моментов у меня в памяти не отложилось. Сначала ты представления ни о чем не имеешь, потом видишь и уже начинаешь иначе все воспринимать, привыкаешь ко всему. Главное – не нужно паниковать. Но были и такие, кто панике поддавался. На такой случай нужен товарищ, чтобы поддержал, посмотрел, сказал человеку, что он не один.

– И все же к такому сложно привыкнуть…

– Все зависит от моральной подготовки человека. Если человек стойкий, то быстро привыкает ко всему – даже к тому, что каждый день ты находишься на волосок от смерти и вся жизнь постоянно проносится перед глазами. Просто стараешься об этом не думать, живешь дальше, строишь планы на жизнь – думаешь, домой приедешь, будешь чем-то приятным заниматься.

Да и к звукам взрывов и выстрелов привыкнуть несложно. В какой-то степени тяжелее даже отвыкнуть от всего этого. Сейчас я все еще не понимаю – то ли отвык, то ли нет. Но от резких звуков на пол не ложусь.

– А что важнее всего для бойца в зоне боевых действий?

– Важно внимание – слышать, где что прилетает, видеть самое маленькое движение вдалеке. Понимать нужно, что все может нанести тебе урон – и снаряды, и пули. Также нужно не загружать себя лишними мыслями, а настраиваться на позитивный лад, думать о хорошем, а не о плохом: приеду домой, с родственниками увижусь, сядем, поговорим. Все от морального состояния отталкивается. Ну и физическая подготовка, конечно, тоже достаточно важная вещь.

– Боевые действия в реальности сильно отличались от твоих представлений, от кино?

– До мобилизации я их толком и не представлял. Но от кино, конечно, все очень сильно отличается, даже кардинально. В кино все не так. Фильм снят по задумке сценариста, а в жизни никакого сценариста нет.

"Поднять настроение может элементарная СМС"

– Вы получали гуманитарную помощь, которую отправляли в зону СВО?

– Да, она приходит не редко, но и не часто. Люди отправляют еду, вещи. Все это приятно получить – хоть письмо, хоть вещь, хоть шоколадку. В принципе посылки поднимают настроение. Командиры все это распределяют, чтобы никого не обделить. Стараются всем помочь, раздать. Обделенных не было.

– А что еще может поднять настроение человеку на фронте, кроме гумпомощи?

– Главное, когда все там друг друга поддерживают. У нас был товарищ, который все время шутки шутил, веселил нас. Такие люди есть во всех компаниях, в том числе на передовой. Я там много друзей приобрел, сейчас общаемся, созваниваемся или переписываемся. Кто-то уже вернулся, а кто-то там находится. Несколько человек есть и из нашего села.

Поднять настроение может элементарная СМС из дома. С родными пообщался – и сразу повеселел. Мне родные писали часто, говорили, что ждут. Родители сильно переживали. Посылки не получал: возможности отправить что-то из вещей у них не было, да это мне и не нужно было.

– Новости из внешнего мира солдаты получают?

– Новости там доходят только по сарафанному радио. Также все зависит от того, где человек находится и есть ли у него мобильная связь. Если есть, приходят и новости. Но кто-то их обсуждает, а кто-то нет – смотря о чем речь.

– Когда объявили мобилизацию, многие парни уехали из страны. Как вы относились к таким? Не чувствовали несправедливости?

– Особо это не обсуждали. Тем людям приходили повестки или нет, я не знаю. Это их личный выбор.

– У тебя был армейский опыт. Это тебе помогало в боях? А то ведь говорят, что сейчас в армии учат только красить заборы...

– Это смотря кто чем в армии занимался. Я там многим полезным вещам научился.

– Сейчас некоторые жалуются, что им не предоставляют отпуск. А ты ходил?

– Я до ранения еще не успел сходить в отпуск. По закону он дается два раза в год, каждые полгода. По срокам у меня отпуска не получилось.

– А что там, "за ленточкой", хотелось сделать в первую очередь по возвращении домой?

– Очень хотелось домашнего супа поесть – борща похлебать, выпечку какую-нибудь съесть. Домашняя еда есть домашняя еда. Все солдаты думают о ней, ведь в армии еда суровая, не гражданская.

"Я стал больше ценить родных"

– Когда приехали домой, поел борща? Как тебя встретили?

– Да, с родственниками сели за стол, поели, пообщались. Приезжали родные, близкие, друзья попроведовать. Все ждали меня и, наконец, дождались, приехали лично спросить, как дела. Было чувство даже в какие-то моменты, что никуда не уезжал.

– А вообще долго привыкал к тому, что находишься дома?

– Да, немного времени на это нужно. Привыкаешь просто к спокойствию, там его нет.

– Чем сейчас занимаешься?

– Я вернулся с ранением, но говорить об этом не хочу. Сейчас нахожусь на реабилитации. Вот, только-только из больницы приехал, сейчас дома. Надо будет съездить еще врачу показаться, а там посмотрим, что он скажет. Сколько продлится реабилитация, не знаю. Пока совет врача – проводить побольше времени на свежем воздухе, я там каждый день. Отдыхаю, помогаю матери.

– А психологическую поддержку тебе оказывают?

– Нет. Я в ней не нуждаюсь, никаких кошмарных снов или проблем с психикой у меня нет.

– Военный опыт что-то в тебе поменял? Может, ты к чему-то стал по-другому относиться?

– Да, ценности и взгляды на жизнь поменялись, я стал больше ценить родных. В остальном как жил простой жизнью, так и живу.

– Что собираешься делать дальше? Может, пойдешь работать, женишься, заведешь детей?

– Пока не знаю. В первую очередь, хочу поправить свое здоровье, а дальше время покажет.

– Не собираешься обратно на СВО?

– Пока сказать не могу. Я только приехал домой – отдыхаю, лечусь. Там будет видно.