"Мурашки бегали по телу". Певица из Австралии рассказала, как она стала целительницей

Перукуа называют "Голосом Матери Земли". Сначала она пела джаз, но уже давно стала сама сочинять музыку и тексты, заниматься духовными практиками и давать концерты-медитации. Недавно Перукуа выступала в Барнауле. В интервью amic.ru и Дмитрию Негрееву Перукуа рассказала, почему джаз ей был ближе, чем рок, какую роль в ее музыкальном воспитании сыграли бабушка и дедушка и зачем джазовому ансамблю нужна певица секси. А также поведала, каково быть одной из семи жен индейского шамана и как она вылечила его от рака*.

Кто такая Перукуа?

Перукуа родилась в 1970 году в Австралии, окончила Сиднейскую консерваторию как джазовая певица и стала успешной исполнительницей. После знакомства с индейским шаманом уехала вместе с ним в США, где в качестве одной из семи его жен прожила 11 лет. Расставшись с мужем, вернулась в Австралию. В 2010 году во время путешествия на Гоа Перукуа познакомилась с россиянином Драгославом Ороевым и вышла за него замуж. Драгослав – продюсер и переводчик Перукуа.

"Путь козерога"

– Перукуа, вы козерог по гороскопу. Как считаете, вы соответствуете своему знаку?

– Это сюрприз! Я удивлена, что вы узнали об этом! Я думаю, что я, в целом, похожа на козерога, потому что моя мечта о том, чем я хочу заниматься, ко мне очень рано пришла в жизни. Когда я встретила джазового музыканта, очень популярного в Австралии, мне было всего 22 года, я была только на пути к успеху. Он был моим идолом. Мы с ним пообщались, и он сказал мне: "ты знаешь, ты будешь очень успешной. Не такой, как сейчас, а намного больше, но только это придет к тебе позже в жизни".

Когда тебе 22 и ты жаждешь успеха сейчас, ты уже почувствовала вкус успеха, ты, конечно же, говоришь: почему это позже? Посмотри, мне полшага, и я звезда всей Австралии! Но правда в том, что мне в жизни понадобилось очень много ответственности, устойчивости, энергии, трансформаций, времени для того, чтобы я смогла обрести способность выразить все свои качества и чтобы мир был готов услышать мое послание.

Когда я начала исполнять свою собственную музыку, где-то в 27 лет, у меня были небольшие аудитории – сотни человек, а сейчас это тысячи людей. И это именно путь козерога – быть терпеливой, двигаться постепенно, не сдаваться, не стесняться, а идти вперед уверенно к цели. Тебе говорят: ты не можешь, у тебя не получится, ты провалишься, а ты все равно идешь и делаешь, и делаешь свое дело.

"Вижу цель, не вижу препятствий"

– На какой музыке вы росли?

– Мой дедушка – джазовый музыкант, бабушка – джазовый и классический музыкант. Поэтому, с одной стороны, я слушала Чайковского, Рахманинова, Листа, Моцарта, а с другой стороны – мюзиклы, джаз, Сару Воан, Фрэнка Синатру, Билли Холидэй.

– На чем играли ваши дедушка и бабушка?

– Бабушка играла на аккордеоне. Дедушка играл на саксофоне, на кларнете, на флейте, на пианино. Первым его инструментом был саксофон. Дедушка был очень талантливый музыкант, но очень стеснялся своего таланта. Его пригласили играть в Национальный симфонический оркестр Австралии. Это высшее, чего может достигнуть музыкант. Но он настолько стеснялся, что отказался от этого предложения.

Когда мне было 20 с чем-то лет, дедушка мне сказал: "никогда не сомневайся в себе так, как я сомневался. Я из-за этого потерял всю свою карьеру. Ты не должна так сделать".

– Время, в которое вы росли, было временем рок-музыки. В Австралии было много всемирно популярных групп. А джаз уже не был таким популярным. Почему вы выбрали именно джаз? Из-за дедушки и бабушки?

– Да, конечно, вы абсолютно правы. Но помимо рока было много альтернативных музыкантов, которые приезжали в Австралию. Джаз, казалось, был близок мне по духу в тот момент. Он взывает к эмоциям, а я очень эмоционально грамотный человек, это позволяет мне работать с женщинами. Рок для меня – более линейная музыка: вижу цель, не вижу препятствий. И я очень благодарна за то музыкальное воспитание, которое я получила.

Я поступила в джазовую консерваторию практически без подготовки – не ходила в музыкальную школу. Тем не менее, в консерватории я научилась импровизировать, писать музыку.

– Вы вообще не любите рок-музыку?

– В большинстве своем нет. Мне нравится какой-то фьюжн, например, Evanescence. Традиционный рок я не очень люблю.

– Даже таких супер-звезд, как "Роллинг Стоунз" или Тина Тёрнер, которая недавно ушла?

– Слушайте, ну всем нравится что-то из "Роллинг Стоунз", у каждого есть любимая композиция. Мик Джеггер – это легенда. То же самое Тина Тёрнер – у каждого есть любимая композиция. Мне не нравится в целом, но, конечно же, у меня есть любимые песни. Мне нравится страсть в музыке, мне нравится, когда люди живут музыкой.

"Джазовая певица – это та, на которую приходят люди, потому что она секси"

– В СССР и России джаз всегда считался достаточно элитарной музыкой. В нашей стране у него никогда не было большой аудитории. В одном из интервью вы сказали, что в свое время стали считать джаз развлекательной музыкой. Почему?

– Как устроен джазовый коллектив в Австралии? Певица – это тот человек, благодаря которому люди готовы слушать джазовый ансамбль. Если ты хочешь собирать большие залы, то обязательно должна быть красивая, секси джазовая певица. У всех очень жестко распределены роли, все очень четко. Музыканты – это ребята, которые делают музыку, а джазовая певица – это та, на которую приходят люди, потому что она секси, потому что она красива, потому что она молода. Она и есть то развлечение, та конфетка и для глаз, и для ушей, на которую приходит большая аудитория. Без нее в зале будет 100–200– 300 человек.

В начале 90-х, когда я была успешной джазовой певицей, я уже была уверена, что мой голос и я можем делать намного больше для мира, чем просто развлекать людей. Мне понравились идеи многих музыкантов, которые стали призывать к тому, что не надо вырубать леса Амазонии, что надо защитить нашу экосистему. Я думала: это круто, я хочу участвовать в этом, защищать природу.

Я почувствовала, что в джазе я не могу писать свои песни, я исполняю джазовые стандарты, я не могу исполнить ничего, что не включено в репертуар. А свою музыку я уже была готова писать. Я начала писать песни, создала свой первый ансамбль, он назывался достаточно смешно – "Поток осознанности Амазонии". Уже тогда мне нравилось включать латиноамериканские мотивы, ближневосточные мотивы, джаз. Мне было всего 23 года! Я поняла, если я хочу людям помочь немножко открыть глаза на то, что происходит в мире, помочь пробудиться, исцелиться, то нужна музыка, которая это может делать, а не та, которая написана за 30–40 лет до тебя. Мир меняется, и надо ему соответствовать, это очень важно.

"Я знаю свою миссию"

– Была ли какая-то музыкальная звезда, на которую вы ориентировались?

– Когда я пела джаз – Сара Воан — американская певица, во многом повлиявшая на развитие джазового вокала своим оригинальным стилем пения. Я слушала их с утра до вечера. Это были мои идеалы в музыке. Сейчас уже нет таких людей, потому что я знаю, кто я, мне не нужно ориентироваться на кого-то. Я знаю свою миссию, и поэтому мой путь очень сильно отличается от пути традиционного музыканта. Для меня музыка – лишь часть моего выражения, вторая моя часть – это ведение семинаров и практик для женщин.

– Я читал, что вы уже были на Алтае и вам понравилось здесь.

– Мы проехали на машине из Новосибирска в Барнаул, потом из Барнаула в Горно-Алтайск, потом в Чергу, объехали там все, поехали в Чемал. Так мы провели 10–12 дней. Сняли дом, попарились в баньке, покупались в Катуни, приняли пантовые ванны. Это был отдых в конце большого тура, который начинался в Европе.

– Что больше всего понравилось?

– Первозданная природа. Ты чувствуешь, что ты просто маленькая частичка огромной экосистемы, которая называется "жизнь".  

"Я была четвертой женой"

– Расскажите, как вы были замужем за индейцем. Где вы жили? Это была резервация?

– Судьба индейцев достаточно грустна, их очень сильно притесняют. И это довело практически до полной потери индейской культуры. Местами она сохранилась, но наполнена грустью и каким-то сожалением о том, что их выдавили с их земли. Но мы не жили в резервации, мы жили на границе резервации, у нас было большое ранчо.

– Чем занимаются индейцы, чем зарабатывают себе на жизнь?

– Я не могу говорить обо всех – племена разные, штаты разные. Из тех, кого я видела, кто-то работал в казино, кто-то занимается искусством, кто-то оставил современный мир и пытается жить так, как индейцы жили в прошлые века. Но большая часть индейцев так или иначе интегрирована в современную американскую жизнь.

– Я читал, что в индейской семье вы были седьмой женой. Каково это?

– Немного не так. Всего было семь жен, я пришла четвертой, я была четвертой женой. Это такой опыт, который раз на всю жизнь. Он меняет всю твою жизнь, потому что все, что у меня было, а я была успешной джазовой певицей, лопнуло и разбилось на тысячи маленьких кусочков. Это было трудно. Переход от моей волшебной австралийской жизни к жизни на ранчо одной из семи жен был очень тяжел. Ты живешь на земле, заботишься о детях, которые рождаются на твоих глазах, становишься мамой просто потому, что одна из женщин родила. Вначале было много ревности, много зависти. Но потом мы сумели это все исцелить. Поскольку я была артисткой, я через несколько лет начала ездить в туры по Америке, в Англию, в Европу, в Австралию, в Новую Зеландию.

"О, я могу такого наговорить в интервью!"

– У вас необычная музыкальная карьера – от собственно музыки вы пришли к духовным практикам, которые у вас опять же связаны с музыкой. Эти практики – ваша потребность или средство для зарабатывания денег?

– Это, конечно же, зов моей души. Мой опыт колоссален, мало у кого есть такой. Я нашла точку, где происходит некое внутреннее исцеление человека. Я поняла, что могу делать это. У меня колоссальный жизненный опыт, я могу помогать женщинам справляться с очень сложными ситуациями, такими как развод, расставание, аборт и другими.

– Вы можете привести примеры того, как вы кому-то помогли, исцелили?

– У моего мужа был рак костей. Ему сказали, что осталось две или три недели. Мы провели с ним церемонию, после которой он пошел в госпиталь в Альбукерке, и врачи сказали, что у него нет даже следов рака. После этого я поехала в тур, и в Новой Зеландии ко мне подошла женщина маори (коренное население Новой Зеландии – прим. ред.) и сказала: мне был знак, что я должна прийти к тебе, у меня рак матки, я умираю. Я провела церемонию, мы взывали к ее здоровью, я пела, мы делали разные упражнения. На следующий день она пошла к врачам, и у нее не было рака матки. Очень много историй, можно бесконечно рассказывать*.

– Вы помните тот момент, когда вы поняли, что должны не просто заниматься музыкой, а помогать людям?

– Мне было 17 лет, я уже жила одна два года, у меня было мало денег, и я сняла комнату у одной девушки. Когда она услышала, как я пою, спросила меня: если бы ты могла выступать, для чего бы ты пела? Я на листочке бумаги написала: я хочу петь, чтобы исцелять людей.

Но я еще ничего не знала. Только когда мне исполнилось 24, я стала осваивать определенные инструменты. Я тогда уже жила в США, участвовала в церемониях. Многие люди, которые приходили на эти церемонии к моему мужу, не ко мне, говорили: когда ты начинала петь, мы начинали плакать, у нас мурашки бегали по телу от пяток до макушки. И тогда я начала думать, что, может быть, то, что я написала в 17 лет, это не детская фантазия.

– В одном из интервью я прочитал, что ваш нынешний муж любит ваш необработанный музыкальными продюсерами голос и любит, когда вы поете блюзы. Можно попросить вас спеть?

- О, я могу такого наговорить в интервью (смеется)! Я спою вам песню, которую я ему написала.

*Редакция amic.ru не проверяла достоверность данной информации и призывает обращаться за лечением в учреждения здравоохранения.