«Я хочу, чтобы знали правду». Пережившая концлагерь ветеран Великой Отечественной отмечает 103-й день рождения
103 года отмечает сегодня жительница Барнаула, ветеран Великой Отечественной войны, бывшая узница фашистских концлагерей Надежда Георгиевна Мордовцева. Майданек, Равенсбрюк, Бухенвальд — эти названия сегодня известны всем. В каждом выжить считалось почти невозможным. Надежда Георгиевна — сумела. До сих пор энергичная, оптимистичная, очень мудрая. В 2016 году amic.ru брал у неё большое интервью. Сегодня, в день рождения ветерана, мы его переопубликовываем. И снова восхищаемся стойкостью людей, которым пришлось пережить такие ужасы.
Великую Отечественную войну Надежда Мордовцева прошла от начала до конца. Она видела смерть, она знает, что такое предательство, и говорит, что на войне гибель — не самое страшное. Она ушла на фронт 18-летней девчонкой. Но память о тех страшных годах не стёрлась, боль не стала меньше, а обида, похоже, так никогда и не пройдёт.
«Молодёжь гибла сотнями»
Надежда Георгиевна, тогда ещё просто Надя, подала заявление на фронт сразу же, как началась война. Но в военкомате отказали. Сказали: ждите. А вскоре пришёл приказ: «Из каждого района края послать по десять человек на курсы военных связистов». Среди них оказалась и Надя.
«Родители с ума сходили. Отец плакал, говорил, что лучше бы он поехал. Но ему было больше 50 лет. Таких не брали. Мама вцепилась в меня и кричит: „Не отпущу!“ А отец ей говорит, мол, что ты хочешь, чтобы её под трибунал как изменника Родины? Только после этих слов мама меня отпустила», — вспоминает ветеран.
Обучение проходило в Ташкенте. На знакомство с основами ушло всего три месяца — некогда было сидеть за партами, на фронт постоянно требовалось пополнение. Потом было распределение. Надежду направили в 13-й батальон связи 92-й дивизии Второй ударной армии под командованием генерала Власова.
«Потом нам рассказывали ребята, что начальник штаба был возмущён, говорил, что ему придётся детские ясли открывать. А парням дал приказ не подходить к нам. Но всё равно нам были очень рады», — говорит Надежда Мордовцева.
##news_3cf6e81f-eace-4443-b426-1d5a25f91f44##
«Сейчас там братская могила, долина Смерти»
Первое время телефонисток оберегали. В их обязанности входило держать связь и «сидеть» на телефоне. Во время боя, когда разрываются снаряды, слышна пулемётная очередь, свист бомб, крики раненых и умирающих, дозвониться было практически невозможно. «Ты им кричишь: „Ландыш, ландыш!“ А сама себя не слышишь», — продолжает Надежда Георгиевна.
«Наши ребята гибли сотнями. Каждую секунду, каждую минуту наши падали и умирали. Штаб дивизии просил пополнения. Нечем было воевать, да и некому уже. И Вторая ударная армия получает приказ не допустить немца к штурму Ленинграда. Что там было! Немец подобрал самые лучшие дивизии, у фашистов были оружие, еда. У них автоматы, а у нас винтовки со штыками, они на машинах, а мы на конной тяге. Их солдаты едут, а мы пешком идём. Там шли бои такие, что каждую минуту боя падало 20 человек. Там было пролито море крови. Море! И только благодаря самоотверженности наших солдат немцы могли только обороняться, шагу к Ленинграду они не сделали», — рассказывает Мордовцева.
Фото: mariel-tour.ru
Немец не подошёл к Ленинграду, но наши солдаты оказались в окружении, в западне.
Местность, где армия попала в окружение, называется Мясной бор. «Там были сплошные болота. В декабре эти болота были застывшие. А в конце марта всё начало таять. Переобувать и переодевать солдат не во что, как им дали валенки осенью, так они в них и ходили. Мальчишкам было без табака плохо. Они мох собирали, сушили и курили его. Воду пили из болот. Вода коричневая, с грязью, с кровью убитых», — продолжает ветеран.
Когда люди совсем обессилели, когда нечего было есть, когда нечем было стрелять, когда солдат сковал ужас, генерал Власов, который командовал Второй ударной, сдался в плен.
«Он оказался предателем! Изменником. Он искалечил судьбу тысячи людей, которые пострадали от его предательства. И нас называли предателями. Немецкая пропаганда трубила на весь мир, что Красной армии настал конец, что генералы бросают свою армию. Но сдался-то один Власов. А солдаты продолжали держать оборону и пытались пробиться из окружения, мы искали возможность попасть к своим», — Надежда Георгиевна еле сдерживает слёзы.
Однако немцы не давали возможность прорвать окружение. Каждый раз, когда наши солдаты предпринимали попытку спастись, их встречал огонь. И каждый раз умирали сотни людей. Люди оставались в Мясном бору. Сейчас там огромная братская могила.
«Спасайся, кто как может»
«Жили только надеждой. Мы надеялись, что верховное командование знает, что армия находится в окружении. Там же не горстка солдат гибнет, а армия! Мы надеялись, что нам помогут прорвать оборону. И только надеждой и жили. У нашего начальства созрела такая идея, что, может, мы сможем форсировать реку Волхов. Решили, что построим понтонные мосты, переплывём реку и окажемся у своих».
И солдаты, и мальчишки, и девчонки — все таскали ветки, деревья, пытались построить мост. На это ушло несколько дней. Как только первые машины оказались у берега, немцы открыли страшный ураган. Стреляли из всех орудий. Из пушек, миномётов, в воздухе кружили десятки самолётов. И через пару минут всё, что было на настиле, провалилось в болото. Все, кто остался жив, побежали в Мясной бор. А бор уже пылал. Люди, как загнанные звери, бегают, спасаются от бомб, от снарядов. А прятаться негде — воронки от бомб тут же водой заполнялись. Потом в эти воронки сбрасывали всех убитых.
«После этого у командования больше никакой надежды, что мы можем вырваться из окружения, не осталось. Был издан приказ: „Спасайся, кто как может“. Это было 27 июня 1942 года. Страшнее и обиднее такого приказа, наверное, никто больше не слышал. Каждый из нас превратился в червяка, в букашку. Упади — никто не поднимет. Каждый спасается сам», — вспоминает ветеран.
##news_85cf43bb-3f41-4acf-98b1-20b36acf779a##
«Он верил, что выживет»
«Как-то раз нашим солдатам опять пришлось убегать в Мясной бор. Я прибежала, вдруг слышу — где-то тихонечко: „Помогите, помогите“. Подползаю, а там наш солдат лежит. Раненый, все внутренности видно, на ремне держатся. Руки, ноги ранены. Он на меня руку положил, и мы с ним поползли. И он постоянно говорил: „Ничего, сестрёнка, живы будем — не помрём“. Доползли до первых деревьев, говорит, всё, я больше не могу, оставь меня. Я повернулась к нему, а он уже мёртв. Глаза закрыла ему и побежала. Потом хотела его найти, но не смогла. Я так хотела документы хотя бы посмотреть, узнать, как зовут. Он так верил, что мы выживем!» — говорит Надежда Георгиевна.
Во время очередной попытки прорваться Надежда получила ранение в голову и в ногу. Девушку должны были вывезти в безопасное место, но Надя попала в плен.
Фото: experience.tripster.ru
Страшнее, чем на войне
Надю отправили в лагерь военнопленных в город Нарва. Там она встретилась с подругами из 92-й стрелковой дивизии. Девчонок возили на работу — укладывать камнем дорогу от Нарвы до Кингисеппа. И Наде, у которой всё ещё болела нога, тоже пришлось «пахать». «Эта дорога построена кровью и слезами наших девчат. Все 20 километров», — добавляет бывшая узница концлагеря.
Из Нарвы их перевезли в Польшу, в город Хелм. Поселили в свинарнике. Девушкам приходилось доедать за свиньями из тех же корыт. Потом их по одной вызывали в гестапо. Надя должна была заполнить анкету и тем самым дать согласие работать на немецком военном заводе — выпускать патроны для фашистов. Надежда отказалась работать на Германию. Да и как она могла согласиться? У неё два брата на фронте, мальчишки-одноклассники там же. А вдруг пуля, которую она сделает, попадёт в кого-то из них?
##news_b63b4eb1-9595-4b7b-b0d7-b020da174433##
Надя и ещё 50 женщин отказались. На неё потом обиделись подруги из Алтайского края. Мол, почему им не сказала, что не станет работать. «Что я им могла сказать? Сами почему своей головой не думали? Они согласились, потому что побоялись, что их убьют. А нас немцы ходили и уговаривали передумать. Но нет, никогда!» — продолжает Надежда Георгиевна.
Майданек, смерть, унижения
Девушек, которые отказались работать на военном заводе, отправили в Люблин, в концлагерь Майданек. К ним сразу же, как только они оказались на территории лагеря, подбежали надзирательницы — немки. На них чёрные плащи с капюшонами, в руках револьверы и резиновые палки. «Как они начали всех нас хлестать! Как меня ударили. Если бы меня девчонки не поддержали, я бы упала. Потом дали по бумажному мешку, приказали складывать одежду и отправили в санпропускник. Такой коридор с душевыми установками: в одних кипяток, в других холодная вода. И надо так пробежать, чтобы не ошпариться.
Цель была одна — превратить человека в раба, уничтожить, унизить. Немцы пытались этого добиться всеми способами. Например, еду девушкам наливали в железные миски. А ложки не давали. Им приходилось лакать горячий суп, как собакам.
Их выгоняли из барака и потехи ради заставляли бегать вокруг здания, выполнять приказы: лечь, встать, бежать. Когда женщина падала, к ней подходил немец, брал за горло или волосы и начинал бить до тех пор, пока голову не размозжит. Это были так называемые военные занятия.
Немцы проводили эксперименты с пленницами. Вводили яд, женщинам делали операции, стерилизовали.
«Помню, идёт женщина, несёт на руках маленькую девочку, которая вся в крови. И за ней кровяные следы остаются... Операции проводились на полу в бараках. Те, которые оставались в живых, оставались калеками, большинство умирали в муках. Чтобы скрыть преступления, людей расстреливали. Особенно злые были немки. Была там одна... Пять лет она в страхе держала людей. Она ездила на велосипеде по территории, наезжала на жертву и каталась по ней. Один раз так пинала пожилую женщину, била хлыстом... У женщины лопнула кожа на животе, все внутренности выпали... А эта немка вытерла сапоги об снег и довольная ушла», — рассказывает ветеран.
Самое страшное, когда у матерей отнимали детей.
«Однажды к бараку подъехала машина, и женщин с детьми начали выгонять на улицу. Дети за мам цепляются, а немцы их выхватывают и в кузов швыряют. Женщины рвали на себе волосы, бились головой об асфальт, целовали немцам сапоги, но всё бесполезно. Малышей всё равно отвезли в крематорий. И мне потом, уже после войны, этот сон постоянно снился. Я кричала ночами. Мне снилось, что у меня детей отбирают. Я кричала. Этого никогда не забыть», — вспоминает Надежда.
Освобождение было близко, подходили советские войска. В апреле 45-го года всех узниц лагеря вывели из бараков и повели по Германии. Девушек вели в город Риза. Они шли десять дней. В первую ночь постоянно слышались автоматные очереди. А когда рассвело, они увидели, что вдоль дороги в кюветах лежали мёртвые женщины.
Фото: fotosoyuz.ru
На десятый день девушек привели в какой-то сарай, набитый соломой. «Нас туда завели и закрыли. Кто-то из девчонок крикнул: „Девки, нам достаточно одной спички“. Мы так и думали, что нас сюда привели, чтобы сжечь. Попрощались, поплакали», — вспоминает Надежда Георгиевна.
Однако на утро немцев не было слышно. Девчата сами открыли ворота. Немцев нет. Куда идти — не знают. Потом смотрят — из леса бегут два человека. Когда они подошли ближе, девушки увидели красные звёздочки и поняли, что наши! «Мы схватили ребят, не отпускаем, обнимаем. Потом из леса пошли танки, машины. Командир говорит: «Чудо, что вы остались живыми. Когда вы к нашим побежали, мы решили, что надо стрелять. Но они успели дать знак, что это наши девочки», — продолжает ветеран.
Домой Надежда вернулись через полгода, в конце декабря 45-го. Их долго проверяли — не изменницы ли они, не предатели.
«Родители меня ждали. Мама каждый вечер ходила закрывать вокзал. Вокзал не отапливался. Мама приходила ночью, когда электрички не ходили. Она ходила и закрывала двери, потому что была уверена, что я приеду. А я же не знаю, куда идти. Поэтому буду сидеть на вокзале, а тут холодно. Отец был болен. Сказал, что дочку дождался, теперь и умирать можно. Через неделю мы его похоронили», — продолжает Надежда.
После войны Надежда Георгиевна работала учителем начальных классов. Начинала в 4-й мужской школе Барнаула, потом перешла в 42-ю гимназию. Сейчас она тоже иногда преподает — уроки мужества. Она приезжает в школы и в университеты, чтобы рассказать о том, что ей пришлось пережить, то, о чём мы никогда не должны забывать. А главное, говорит Надежда Георгиевна, ей важно рассказать о настоящей войне.
«На войне был не только героизм. Там было всё: унижение, предательство, позор. Об этом очень тяжело вспоминать. Но и забыть невозможно. Столько лет прошло, а у меня всё перед глазами стоит, как будто вчера было. Да что там, я только недавно перестала кричать по ночам...»