"Я не кровожадная". Женщина-следователь о неженской профессии, преступниках и угрозах

15 января в России по традиции отмечают День образования Следственного комитета РФ. Ведомство в этом году празднует 11-ю годовщину со времени своего создания. Amic.ru в канун праздника пообщался со следователем по особо важным делам первого отдела СУ СК РФ по Алтайскому краю Ириной Малеевой. Она рассказала, почему в профессию приходит всё больше представительниц слабого пола, поступают ли ей угрозы от обвиняемых и как она справляется со стрессом. Кроме того, собеседница вспомнила наиболее резонансные дела из своей практики и объяснила, почему суды так часто поддерживают позицию следователей.

Мало оправдательных приговоров? Это хорошая работа следствия

– Ирина, как вы пришли в профессию? Почему выбрали именно Следком? Вам не кажется, что это не совсем женское призвание?

– Не соглашусь, что женщин здесь можно реже увидеть. Последнее время прослеживается как раз другая тенденция. Наверное, это связано с изменением роли женщины в обществе, они больше берут на себя ответственность, им больше нравится заниматься “мужскими” профессиями.

У меня не было других мыслей, кроме как работать в Следственном комитете. С детства хотела быть следователем, поэтому и на юрфак пошла учиться осознанно. В школе заканчивала класс с юридическим уклоном. С третьего курса университета стала ходить в Следственный комитет в качестве общественного помощника, а затем сразу же устроилась сюда после получения диплома. На мой взгляд, работа следователем интереснее, чем в каком-либо другом правоохранительном органе. Во-первых, нашей профессии присущ адреналин. Это постоянно разные дела, сферы общения, многочисленные командировки, постоянное развитие, как юриста в том числе.

– А как вы попали в первый отдел по расследованию особо важных дел?

– После окончания вуза я отработала пять с половиной лет в Октябрьском следственном отделе города Барнаула, а последние три года – уже здесь. Первый раз меня позвали перейти уже через год после вуза, но я отказалась.

– Почему? Ведь это было повышение по службе?

– Тогда посчитала, что я ещё недостаточно профессиональный следователь, мне не хватало опыта, чтобы перейти на более высокий уровень. В первом отделе по расследованию особо важных дел всё-таки делается упор на самостоятельность следователя. У нас достаточно сложные и объёмные дела, поэтому уровень подготовки должен быть намного выше, чем у человека со стажем год, два или даже три. Я постепенно набиралась опыта в другом месте, прежде чем перейти сюда. Предложения мне поступали неоднократно, когда поняла, что хочу и могу здесь работать, то приняла решение и перешла.

– Сложнее ли работать в отделе по особо важным делам, чем в районном отделе?

– Когда была следователем в райотделе, заниматься приходилось всем подряд, так как работала “на земле”. Это, как правило, более простые дела, они менее объёмные и быстрые в расследовании. Это как раз тот случай, где следователь может набить руку, проявить себя.

В первом отделе – все дела многоэпизодные, сложносоставные, направлены против личности. Если сравнивать с другими отделами – у нас, безусловно, более обширная категория дел по сравнению с коллегами. Нет похожих эпизодов, набор статей из УК здесь намного полнее: убийства с отягчающими обстоятельствами, групповые преступления, дела, связанные с похищением человека, изнасилованием и так далее.

– Какие дела за прошлый год вам запомнились больше остальных?

– В 2021 году сдавала большое дело по барнаульским педофилам. Там действовало целое содружество, группа лиц. Всё происходило офлайн. Лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией знакомились с несовершеннолетними мальчиками из неблагополучных семей. Родители у них, как правило, злоупотребляли спиртным и не осуществляли должный уход и заботу, поэтому преступникам легко удавалось наладить связь с детьми, уводить их из дома. Тот человек, который придумал эту схему, водил несовершеннолетних к своим друзьям, где он и его знакомые совершали действия развратного характера. Сейчас часть злоумышленников осуждены, над остальными суды продолжаются.

И ещё одно дело прошлого года было связано с педофилами. Молодой человек работал в одном из театров и знакомился с малолетними девочками в популярной социальной сети. Он их развращал не только в интернете, но и встречался с ними в реальности. Возраст всех потерпевших был до 14 лет. Интересно, что задержать его удалось случайно. Мама одной из девочек проявила бдительность и заглянула в планшет дочери. А потом они с мужем проследили за своим ребёнком и задержали преступника на месте, вызвав полицию. Когда же правоохранители зашли на страницу парня, то открыли настоящий “ящик Пандоры” и обнаружили ещё множество аналогичных эпизодов.

– Его тоже осудили?

– Да. Суд приговорил его к девяти годам лишения свободы.

– Так мало? Сколько всего было доказанных эпизодов в его уголовном деле?

– Двенадцать, однако суд принял во внимание, что он был не судим, а также учёл положительные характеристики.

– Я знаю также, что вы занимались делом о гибели работников СПК “Фрунзе” в Заринске. Мужчин отправили чистить снег с крыши, в итоге они упали и задохнулись под скатившимся на них снегом. Недавно была информация, что руководству вынесен обвинительный приговор. Вы с самого начала вели это дело?

– Да, выезжала на место происшествия, собирала всю информацию. Удалось выяснить, что руководство СПК направило на работу на высоте сотрудников, которые были не обучены и не снабжены средствами безопасности. С ними не проводили никакой учёбы и инструктажа. Всего на объект отправили восемь рабочих, один их них чуть отстал, поэтому видел, как упали и оказались в снежной ловушке его товарищи. В итоге трёх человек он успел откопать, а четверо – погибли. Фигурантами дела стали председатель СПК и главный инженер. Оба они получили условный срок, так как полностью признали вину и возместили моральный ущерб родственникам погибших.

– А что сейчас у вас находится в производстве из резонансных случаев?

– Заканчиваю работу над делом об убийстве в 2021 году в посёлке Южный. После пожара в частном доме нашли тело мужчины. Выяснилось, что в гости к семейной паре пришли их знакомые – мужчина и женщина. После совместного распития алкоголя произошёл конфликт. В результате гости избили хозяев дома, в ход пустили в том числе и нож. После произошедшего жильё подожгли. Однако одной из потерпевших удалось выжить, ей помогли спастись из огня очевидцы. А мужчина скончался от действий преступников. Сейчас дожидаемся результатов последних экспертиз, и к концу зимы дело с обвинительным заключением поступит в суд. Фигуранту может грозить лишение свободы вплоть до пожизненного.

– Ирина, а вообще были случаи, когда по уголовному делу, которое вы вели, суд выносил оправдательный приговор?

– Нет, такого не было ни разу.

– А чтобы дело переквалифицировали на другую статью, отличную от вашего обвинения?

– Такое редко, но случалось.

– Речь о более мягкой статье УК, чем была изначально?

– Да.

– По статистике в России выносится всего 1% оправдательных приговоров по уголовным делам. Как вы думаете, почему так мало? Почему суды в большинстве своём соглашаются со следствием и прокуратурой? Это итог профессиональной работы всей правоохранительной системы или же традиционный крен правосудия в сторону обвинения?

– Давайте по порядку. Уголовное дело, перед тем как попасть в суд, проходит несколько стадий. Перед тем как возбудить дело, всегда назначается доследственная проверка. Если нет достаточных доказательств – следователь отказывает в возбуждении уголовного дела. Кроме того, за расследованием уголовного дела обязательно надзирает прокурор – причём это происходит как на стадии предварительного следствия, так и по его завершению по направлению прокурору с обвинительным заключением. Если прокурор с чем-то не согласен, то может вернуть уголовное дело на доследование либо указать на отсутствие доказательств вины. Только после прохождения всех обязательных стадий дело направляется в суд. То есть материалами занимается огромный штат квалифицированных юристов, его изучают и смотрят органы процессуального контроля и руководство отдела. Если в деле нет состава преступления, оно просто не дойдёт до суда. Вот поэтому и процент оправдательных приговоров у нас невысокий.

– А как много случаев отказа в возбуждении уголовных дел вы фиксируете?

– Статистика нашего отдела здесь не показательна, так как в отдел по расследованию особо важных дел зачастую попадают уже возбуждённые дела, проверки мы проводим реже. А вот статистика районного отдела говорит о многом. Там процент отказов составляет от 90 до 95%. Всё это значит только одно – необязательно в поступивших сообщениях содержится состав преступления, скорее в точности до наоборот. Впрочем, в силу профессии мы отрабатываем все сигналы – это касается трупов (необходимо установить причину смерти – насильственная или ненасильственная), “потеряшек” – сами они ушли из дома или их кто-то удерживал, а может быть похитил и многое другое.

– Ирина, а сколько дел может следователь расследовать одновременно?

– Нельзя сравнивать дела с точки зрения количественных показателей. Они все очень разные по своему объёму. Как можно, допустим, сравнивать дело, где есть только один обвиняемый и единственный эпизод, или там, где таких эпизодов больше 20, а фигурантов несколько? Что касается дел, которые у меня одновременно находились в производстве, то это не больше 4-5. Мы здесь работаем не на количество, а на объём.

Никакой кровожадности у меня нет

– Наверняка вы слышали о таком Telegram-канале как Unusual Crimes Barnaul, который ведёт автор, имеющий отношение к правоохранительным органам. Он зачастую первым публикует информацию о различных преступлениях в городе. Как относитесь к подобного рода “сливам”?

– Очень часто бывает, что информация утекает от сотрудников правоохранительных органов в третьи руки. Не знаю, что двигает такими людьми. Тщеславие, может, кто-то делает это за деньги. Есть и те, кто старается выложить первыми фото с места происшествия в соцсети, чтобы собрать побольше лайков и комментариев. Мода на горячие новости сейчас очень популярна.

К таким вещам отношусь негативно, прежде всего, потому, что они нарушают тайну следствия. Если исходной информацией будут обладать все участники судопроизводства – это приведёт к усложнению всего процесса по доказыванию вины, выдвижению версий. У следователя просто не будет инструментов воздействия на подозреваемых. Это неправильно.

– А сами активно пользуетесь соцсетями?

– Я, как современный человек присутствую во всех основных сетях и мессенджерах. Другой вопрос, что придерживаюсь ограничений в связи с профессиональной деятельностью, например, держу аккаунты закрытыми, не афиширую свою работу и личную жизнь.

– Как вам удаётся отключаться от рабочих моментов? Физическая и эмоциональная усталость быстро накапливаются?

– Да, перегрузка периодически ощущается. Как справляюсь со стрессом? Наверное, как и многие – при помощи хобби. От любой работы нужно отдыхать, тем более от такой сложной и энергозатратной.

– Умение отвлекаться дано не всем. Удаётся дома после работы не думать о делах?

– Если честно, то до конца – нет. У следователей ведь нет такого понятия как праздники, день рождения или Новый год. Мы не на заводе, когда отработал от звонка до звонка и свободен. Иногда над сложным делом продолжаешь думать круглые сутки, порой и уснуть поэтому не можешь. Из тех вещей, что помогают отвлечься, назову книги и кино, причём можно и юридической тематики. Занимаюсь также спортом – это бег, лыжи, плавание.

– А вам приходится сдавать нормативы по физической подготовке и тесты на психологическую устойчивость?

– Нет, такого у нас не практикуется. Есть иногда учебные стрельбы. Тесты проводятся только при поступлении на работу.

– Были ли моменты, когда хотелось всё бросить и поменять работу?

– Ни разу. Конечно, бывает, когда накапливается усталость и временно попадает азарт. Но я считаю, что это больше вопрос правильного планирования и организации отдыха, перераспределения нагрузки.

– А после почти девяти лет, что вы отработали следователем, не возникает чувства, что это бег по кругу? Ведь уголовные дела во многом напоминают друг друга.

– Не согласна с такой формулировкой. Мне кажется уместным другое сравнение – наша профессия это бег на длинные дистанции. Расследуем дело, добиваемся результата, значит, достигаем определённой контрольной точки, от которой затем “бежим” дальше. Каждая такая отсечка – это твоя маленькая победа. Ты кому-то помог, защитил чьи-то права, разобрался в сложной ситуации. Плюс идёт личностное развитие – чтобы в чём-то разобраться новом, нужно самому этими знаниями владеть. И я бы поспорила насчёт того, что уголовные дела похожи друг на друга. Если не брать в расчёт бытовые убийства, а смотреть на другие категории – они все индивидуальны.

– Всегда было интересно: до какого момента следователь отслеживает расследованное им уголовное дело? Вы узнаете о приговорах, которые выносят фигурантам?

– Конечно, я слежу за своими делами и после того, как они уходят в суд. Более того, всегда нахожусь в контакте с потерпевшими вплоть до приговора, вступившего в законную силу.

– А бывает такое, что у вас возникает разочарование от вынесенного приговора? Например, если он оказался слишком мягким.

– Интересная формулировка. Скажете ещё потом, что я кровожадная. (Смеётся.)

– Наверное, следователь должен быть местами кровожаден, если убеждён в виновности фигуранта. Последнее слово же всё равно остаётся за судом.

– Я к решениям суда философски отношусь. Есть Фемида, есть прокурор, пусть они своим взглядом оценивают. Я как следователь не имею права обжаловать решения суда. В отличие от других сторон.

А так разочарований у меня не было. Не зря же есть поговорка о том, что существует два юриста, у которых может быть три разных мнения на одну и ту же спорную ситуацию. Куда в итоге перевесит чаша весов, заранее сказать никто не сможет, на это есть компетентное мнение судьи.

– Ирина, скажите, а вам когда-нибудь поступали угрозы в связи с профессиональной деятельностью?

– Да, случалось, что угрожали обвиняемые, но я не воспринимала эти слова как реальную угрозу. Это было преимущественно от бессилия. Например, как-то раз пообещали встретить вечером, но так никто и не встретил. Поэтому мыслей о том, что это может вылиться в дополнительное уголовное дело (об угрозе применения насилия к сотруднику правоохранительных органов) у меня не возникало.

Приведу пример: я расследовала дело по статье 318 УК РФ – “Применение насилия к сотруднику полиции”. Злоумышленник, неоднократно судимый, пытался скрыться на своей машине от полицейских. Когда его настигли, он выбежал из автомобиля и попытался скрыться во дворах. В итоге его поймали, но в ходе сопротивления он успел покусать и избить одного из правоохранителей.

Затем он являлся ко мне по повестке, грозил мне разными неприятностями, скажем так. Однако пока я расследовала это дело, он совершил аналогичное преступление – и опять сел. Это был неприятный человек, и вспоминать мне об этом не хочется. Но я никогда не воспринимала его угрозы как что-то реальное, а только как проявление бессилия.

– Мы с вами общаемся в канун профессионального праздника – Дня работника следственных органов. Чтобы вы хотели пожелать своим коллегам?

– В первую очередь, сил и терпения, любви и азарта к профессии, работы с горящими глазами. А также понимания близких, чтобы встречали всегда дома с любовью и поддержкой – это даёт силы, чтобы и дальше совершать подвиги.