"Чувствую, что я не нужна": интервью с барнаульским учителем Еленой Никитенко
Уроки становятся формальными, завучи перестают быть наставниками, а молодежь обходит профессию педагога стороной, рассказывает учитель истории с тридцатилетним стажем Елена Никитенко. Известный в Барнауле учитель. Педагог, которого любят дети и ценят родители. Последний школьный звонок прозвенит для нее в этом году, и в школу она больше не собирается возвращаться. Говорит, что больше не чувствует себя нужной. Своими размышлениями о профессии и роли педагога сегодня преподаватель истории поделилась с корреспондентом Amic.ru.
О мотиваторах и менеджерах
Корреспондент: Расскажите, как вы пришли в эту профессию?
Елена Никитенко: Мой путь похож на путь многих, кто пришел в школу в конце 80-х годов. Тогда началась перестройка. Я устроилась работать в новосибирскую школу №121. Одновременно со мной пришли учитель математики и физики, именно потому, что нам хотелось работать в школе – месте реализации себя и своих интересов.
Руководитель педагогической практики, которую я проходила на пятом курсе, объясняла, что учитель – особый человек и мотиватор. Он должен показывать ученикам, насколько предмет интересен, увлекать предметом.
Казалось, что это та профессия, где можно максимально самореализоваться, что ты делаешь нужное дело. Я пришла в школу и не разочаровалась. Пока министром образования был Днепров, работала идея, что учитель интересен как личность. Мы могли вносить в программу свои коррективы, создавать спецкурсы – это даже приветствовалось.
Моя мама отработала на тот момент 25 лет логопедом, а я начала зарабатывать больше нее с первой же зарплаты. При этом не было никаких квалификационных категорий. За год работы в Новосибирске я успела съездить отдохнуть по путевке, купить по талонам холодильник. Это материальная составляющая, но, на мой взгляд, не менее важным является ощущение себя, как востребованного человека. Чувствовалось, что ты школе нужен.
Корр.: То есть тогда учителей уважали?
Е.Н.: Таковы были общие принципы, государственная политика. В это время проходили телевизионные передачи с педагогами в Останкино. Учителя были как телезвезды. Помню, в Академгородок приехал Евгений Николаевич Ильин, преподаватель литературы из Петербурга, я про него до этого читала в "Огоньке". На сцену вышел мужчина в синих брюках по щиколотку, с нелепой сумкой "Спорт", но когда он заговорил, всем стало ясно: он – гений. Учителя были разнообразные, друг на друга не похожие.
Что делается сейчас? Есть некие процедуры, сверху подается линия, что учитель – это эффективный менеджер, продукт эпохи, который что-то организовывает. Пришел, оттарабанил и ушел. Я не согласна, и считаю, что преподавание – это искусство.
В том году я была на открытом уроке у учителя, который аттестовывался на высшую категорию. Это моя коллега, очень эрудированный человек. Я пришла и просто ужаснулась… На мой взгляд, никакого урока не было, я даже не знаю, что это было. Тема – "Соседи Римской империи". Учитель сказал только вводное слово на три минуты, о том, кто такие соседи. Потом детям дали путевой лист, они ходили по "станциям", и выписывали на карточку ответы из учебника. Я пыталась поговорить с учителем после урока, и она сказала, что урок шел по федеральным государственным стандартам, в которых требуется деятельностный подход. Здесь деятельный подход заключался в том, что ученики просто ходили по станциям и писали что-то на бумажку. В конце урока им сказали, что надо сдать грустные и веселые "смайлы". Так учитель получил обратную связь. Нужны ли детям такие уроки? Какие качества личности они развивают? Такие уроки наносят только вред. Они показывают, что история – это формальное дело.
Корр.: В чем тогда индивидуальность учителя?
Е.Н.: В том, что у него есть собственный взгляд на изучаемый материал, свой стиль преподавания, свои мотивационные приемы. В том, что он интересен ученикам как думающий взрослый. Вам надо встретиться с учениками, чтобы они сказали, что такое для них школа. Часто они говорят о том, что это место тусовки. Великого интереса к учебе у них я не вижу, ведь зачастую уроки носят формальный характер.
Что такое учитель в 90-е годы – это другой взрослый. Есть родители, а есть другие взрослые, с которыми ученик может быть откровенен вне рамок урока, поделиться чем-то личным. Увидеть иной способ прожития жизни.
О зарплате и надбавках
Е.Н.: У учителей крайне низкая зарплата, я пришлю вам свою фишку. Работаю в 121-м лицее на полставки, 9 часов в неделю – зарплата 7000 рублей, это за месяц со всеми надбавками. Таким образом, целая ставка – 14000 рублей. Наша заработная плата состоит из двух частей – постоянной и стимулирующей. Стимулирующая надбавка положена за количество баллов по различным оценочным листам. Балл стоит определенное количество рублей. Есть критерии, чтобы зарабатывать баллы. У моей коллеги в прошлом году было три призера краевой олимпиады, и в этом году их тоже три. Следовательно, сколько баллов она получит? Ноль. Балл дается, если ты превысил прошлогодний показатель. Или если ты три показателя выполняешь, то получаешь балл, а если два или один — то не получаешь.
В стимулирующем листе есть пункт – оценка со стороны учеников. Этот пункт в нашей школе не выполняется. Никто не опрашивает учеников, нравится им учиться или нет. Этот критерий не рабочий. Я считаю, что стимулирующая часть нужна для того, чтобы можно было сокращать зарплату бюджетникам. Вот еще один пример: у меня выпускной 11-й класс. С первого сентября я веду дополнительные занятия по подготовке к ЕГЭ. Мне заплатили один раз девятнадцатого января. В середине марта на вопрос, когда будет следующая оплата, я получила ответ: "Мы платим один раз в четверть, но можем раз в полгода". А вы еще спрашиваете, почему молодые учителя не идут работать в школу.
Корр.: Чиновники называют среднюю зарплату учителя намного выше…
Е.Н.: Думаю, что в эту цифру входит зарплата директоров и завучей. Как средняя температура по больнице.
О любви и ненужности
Корр.: Но ведь эта ситуация сложилась не вчера. Почему вы все же решили уйти из школы?
Е.Н.: На это есть ряд причин. Мне не интересно работать в школе. Интересно только на уроке с детьми. Ощущения, что ты нужен и востребован обществу, государству – нет. Я периодически читаю на сайте "Педсовет.орг" открытые письма учителей о реальном положении вещей в школе, иногда пишу сама – никакой обратной связи вообще, как будто этого нет – ноль. Когда я пришла работать в 42-ю школу Барнаула и начинала карьеру в Новосибирске, были содержательные педсоветы. Ты ощущал, что растет профессионализм. Обсуждались методики преподавания, психологические аспекты, способы переключение внимания, мотивация – был живой диалог, профессиональная дискуссия. Теперь педсовет сводится к тому, что директор или завуч читают по бумажке. Когда я начинала работать, это считалось дурным тоном. Понятие "завуч" тоже изменилось. Когда я пришла работать, завучем становились учителя высочайшего профессионализма, настоящие мастера. Сейчас в школе завучи – бывшие учителя второй и первой категории. Только став завучами, они аттестовались на высшую. А не наоборот: получив высшую категорию – стали завучами, как это было раньше. Функции их тоже изменились. Завучи пишут бумаги и перестали быть наставниками для учителей. Их главная задача – это заполнить документы.
Корр.: То есть вас школа перестала "цеплять"?
Е.Н.: Мы же понимаем, что интерес к работе складывается не только из-за того, кем ты ощущаешь себя с детьми, насколько твоя деятельность нужна обществу. Я ухожу, потому что чувствую: я не нужна. Люди моего склада и настроя не нужны школе. Сейчас есть федеральные госстандарты, которые поступают сверху. Разговора о том, как я это вижу, со мной никто не вел. Я не против деятельностного подхода, только он должен быть не формальным. Должен идти от потребностей учеников и учителей. 90-е годы отличались тем, что интересна была инициатива самого учителя. Я помню, как 42-я школа стала гимназией. Директор выступил и сказал: "Я думаю, что настало время нам стать гимназией. Какие предметы и курсы вам интересны, что мы можем разработать? Я бы хотел, чтобы это было интересно именно вам".
Корр.: Учитель реально мог что-то разработать?
Е.Н.: Да, я разрабатывала курс по истории религии, как отдельный предмет. У меня получилось, и я вела его. Сейчас есть федеральные стандарты, они подменяют творчество и инициативу. Речь идет о том, чтобы ввести единый учебник по истории. Несмотря на все, внутри класса мы проводим конференции по культуре. Ученики готовятся и выступают, готовят презентации на уроке истории, у нас проходят семинары. Но это уже отступление от стандартов.
Корр.: Что должно поменяться, чтобы вы продолжили работать в школе?
Е.Н.: Отношение государства, оно транслируется в школы. На данный момент системе нужны другие люди.
Корр.: Что бы вы могли посоветовать молодому учителю?
Е.Н.: Создавать свою школу. Я не знаю, как он сможет реализовать себя в государственной. Хотя, может быть я не права.
Корр.: Если отмотать время назад, прошли бы вы этот путь еще раз?
Е.Н.: Прошла бы, потому что я понимаю, чего себя лишаю. Ежедневное общение с учениками заряжает. А сразу после уроков я ухожу домой...