"Кошкам в детстве головы не отрезал": интервью с сидящим на Алтае маньяком
В марте 1996 года суд Ростовской области приговорил Владимира Криштопу к смертной казни через расстрел. Однако вскоре по указу Бориса Ельцина в России был наложен мораторий на казнь, и смертники получили наказание в виде 25 лет лишения свободы. В 2017 году Криштопа был переведен из тюрьмы "Черный беркут" в город Рубцовск в исправительную колонию особого режима №9. На свободу убийца двух женщин должен выйти уже в июне 2020 года. За год до планируемого освобождения Криштопы корреспондент Amic.ru Вячеслав Кондаков съездил к нему в колонию.
Досье: 17 июня 1995 года Владимир Криштопа в состоянии алкогольного опьянения напал на женщину на лестничной площадке в Ростове-на-Дону. Сначала изнасиловал, а потом жестоко избил, в результате чего она умерла. Через месяц, 21 июля, Криштопа вновь совершил убийство женщины. Преступление было совершено по прежнему "сценарию": изнасилование, затем убийство. С убитой женщины он снял аудиоплеер с наушниками. 3 августа во время следующего покушения Криштопу задержали. При обыске был обнаружен аудиоплеер, что стало главным доказательством его причастности к преступлениям.
– За что оказался за решеткой?
– Меня приговорили к смертной казни за изнасилование и убийство двух женщин. Честно скажу, мне не хочется об этом говорить. Убийства я совершал в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения. Помню только некоторые фрагменты из тех событий – вспышки. Некоторые события потом восстанавливал вместе со следователем. Рассказал ему, где выпивал, складывал всю картину в одну мозаику. Каждый раз, когда говорю о случившемся, мне очень тяжело. На тот момент жил обыкновенной жизнью, учился в медицинском университете на стоматолога. Нельзя было мне просто пить тогда… Поэтому и поймали при попытке третьего изнасилования. Очнулся уже в изоляторе.
– А до этого вы разве не употребляли алкоголь?
– Выпивал и часто терял память. Дрался, делал много чего нехорошего. Нужно было тогда остановиться, я знал, что алкоголь ни к чему хорошему не приведет. Поэтому особо не ропщу на судью. Приговор был абсолютно справедлив, не зависимо от обстоятельств. Я когда очнулся, пришел в себя, то не помнил, что убил кого-то. Если честно, мне очень не хочется вспоминать те дни. Каждый раз, когда я об этом говорю, сильно переживаю. Я – христианин и покаялся перед Богом. Мне очень тяжело думать о том, какой грех я совершил.
– А когда стал верить в Бога?
– Когда поставили к позорному столбу. 25 лет уже на нем сам себя распинаю. У нас в колонии есть православная община. Христос только там, где два и больше верующих. До этого я увлекался учением Карлоса Кастанеды, интересовался мексиканскими индейцами. Потом с божьей помощью отказался от всего этого.
– Каким было ваше детство?
– Я сам из Донецка. Детство у меня было счастливое, как у многих детей. Отец был спортивным чиновником, мама – ученый. Конечно, немного хулиганил, но кошкам головы не отрезал. Даже из рогатки не стрелял по воробьям.
– Ты год провел в "Черном дельфине" (самая известная тюрьма в России для маньяков и террористов). Какие воспоминания об этом месте? С вами в одной камере находился Владимир Муханкин и другие известные маньяки-убийцы.
– С Муханкиным пришлось общаться. Он – классический интриган и сочиняет не только стихи. Он и про меня много чего сочинил. Рассказал про меня несусветную ерунду, которая не соответствует действительности. Многие мне после той знаменитой фразы Владимира Муханкина задают вопрос: "Так ли все на самом деле?" (Цитата Муханкина в программе "Криминальная Россия": "Я был один из немногих, кто постоянно работал в тюрьме. Черных дельфинов возле штаба тюрьмы – я делал. Общался в тюрьме активно с Валерием Скопцовым (на его счету 9 убийств). Казался мне обыкновенным образованным человеком с сорванной психикой".
– А ваша психика изменилась?
– 25 лет сидеть. Какая может быть вообще психика после этого? Она просто в клочья разорвана. Даст Бог, приложу все усилия на свободе влиться в общество. Тем более что сидеть осталось недолго. Меня в Донецке ждет моя семья, мой брат.
– Следите за событиями, что происходят в Донецкой области?
– Первое время следил. Сейчас мне тяжело смотреть за тем, что там творится. Порою не верю, что это все происходит по-настоящему. Я ведь сел в тюрьму, когда еще существовал СССР. У меня даже паспорт этой уже несуществующей страны. Украина и Россия всегда были едины, а сейчас между народами этих стран вражда. Просто противно следить за тем, что там происходит.
– Находясь в заключении, ты с сокамерником основал музыкальную группу The Euthanazer. Стихи и музыку пишешь сам. Как возникла музыка в твоей жизни?
– В 5 лет в детском саду услышали, как я пою. Воспитательница проверила мой слух и "сдала маме с потрохами". Мама и отвела меня учиться в музыкальную школу, где получил образование. Писать песни начал еще в университете. Однако слова сочинять еще не мог и ограничивался только музыкой. В "Черном беркуте" со мной сидели несколько ребят, которые писали отличные песни. Решили объединиться и записали более 100 песен. Их можно послушать в интернете в свободном доступе в соцсети "ВКонтакте". Нам фанаты не давали прохода, когда мы записали первый альбом. Они и вселили в нас уверенность, что нужно продолжать сочинять. Потом нам помогли оцифровать все композиции и выложить в сеть. Мы записывали первые альбомы на аудиокассеты, а вместо синтезатора использовали "Сони плейстейшен". Наше творчество я бы назвал арт-рок. Мы рассказываем стихи под музыку, рассказываем истории людей. Сегодня, увы, коллектива не существует: кто-то уже освободился, кого-то перевели в другую колонию. Разошлись дороги с ребятами. Причиной тому – человеческие слабости.
– Чьи?
– В том числе и мои.
– А назовите их.
– Батюшке только расскажу.
– Хорошо. Вы 25 лет не были на свободе. Откуда тогда черпаете вдохновение, чтобы сочинять стихи?
– Я недавно смотрел интересную передачу по телевизору. Выяснилось, что смена обстановки у человека стимулирует творческий процесс. Уж моя смена обстановки – всем сменам смена. За решеткой я научился многим вещам. Время позволяет.
– Если бы писали песни и не попали за решетку, стали бы музыкантом?
– При том образе жизни в студенческие годы – меня уже просто не было бы в живых. Я благодарен Богу за то, что оказался здесь. В начале 90-х в стране был полный бардак. Одно накладывалось на другое. Алкоголь просто опустил меня на самое дно. В Ростов я поехал к знакомым и уже через несколько недель меня задержали. Я был безответственным молодым человеком. Начал понимать смысл жизни только в тюрьме.
– Какие планы на свободе?
– Вернуться домой. У моих родственников после Майдана отобрали все, а то, что осталось – даром никому не нужно. Наполеоновских планов не строю. Надеюсь, что смогу влиться в общество и не повторить ошибок молодости. Хочу просто отдать должное своей маме, она ждет меня дома. Постараюсь помогать ей. Чем ближе конец срока – тем быстрее время летит. Раньше думал, что время будет тянуться мучительно. Жизнь пролетает быстро. Мы тут живем, как в фильме "День сурка".
– Как думаете, если бы вас не поймали, вы продолжили бы убивать?
– Не исключаю, что такое могло произойти. Пить просто не надо было.
– Простите, но многие выпивают и это не заканчивается убийством. Вы унесли на тот свет две жизни и искалечили третью. И сводите все это к тому, что просто не надо было пить?
– Я раскаиваюсь, но мне только об этом с вами говорить?
– А вы себя считаете маньяком?
– Я не люблю это слово. Сегодня я другой человек, чем 25 лет назад. Понимаете? Вообще у нас с ним нет ничего общего. У него другое представление о жизни.
– А что тогда интересовало того парня 25 лет назад?
– Я занимался горными лыжами, подводным плаваньем. Но что-то пошло не так...
– Так это влияние плохой компании или тайные желания, которые вы выплеснули на тех несчастных девушек?
– Наверное, второе. Возможно, где-то у меня были в подсознании тайные желания, которые под влиянием алкоголя и обострились. Профессор, который проводил во время следствия медицинскую экспертизу, написал в заключении, что алкоголь обнажил подсознательные психические расстройства.
– У вас были проблемы в взаимоотношениях с женщинами?
– Никогда. Самое интересное, что у меня была связь с женщиной за несколько часов до убийства. В те времена девчонки вешались сами мне на шею. Я думаю, что все мои проблемы с психикой связаны с детской травмой черепа. У меня просто другого объяснения нет.
– Когда арестовали, о чем думали?
– Когда стали выясняться факты убийства – нахлынуло чувство стыда. Я осознал, что совершил нечто ужасное.
– В интернете есть видеозапись вашего допроса, где вы просите помочь вам вылечиться. От чего вас нужно было лечить?
– На тот момент я думал, что был больным. Прошло уже много лет, я не употребляю алкоголь, у меня изменилось отношение к жизни и окружающим. Раньше я сам себя вообще не уважал. Я совершенно другой человек.
– Фактически, отвечая на наш вопрос, вы утверждаете, что за 25 лет вылечились.
– Пути Господни неисповедимы, но могу точно сказать: пить больше я не буду никогда. Как минимум это меня убережет от всех последствий на свободе. Даже и если мне когда-нибудь захочется выпить, я скорее в гильотину голову засуну.
– В прошлый раз вы ее туда не засунули.
– Потому что был другим человеком. Когда меня задержали, не было ни минуты желания продолжать убивать.
– А как вы сами думаете, какое адекватное наказание за ваши преступления: смертная казнь, пожизненное наказание или 25 лет тюрьмы?
– Я четыре года ожидал смертной казни. За это время многое переоценил. Ждал, что за мной придут. Обитатели тюрьмы жили по определенному режиму, и когда в графике происходили изменения – это означало, что кого-то поведут на расстрел. Именно ожидая смерти, я изменился. Вы не задавались вопросом: почему смертную казнь мне заменили на 25 лет тюрьмы?
– Я здесь не для того, чтобы обвинять вас. Мне просто интересны ваши мотивы. Главное, вы сами решили, какого наказания заслуживали?
– Кто хочет умирать?
– А что чувствовали, когда сообщили о помиловании?
– Вообще ничего. Принесли какую-то бумагу, расписался в ней. Потом перевели в другую камеру. Я только несколько лет назад по-настоящему осознал, что если бы чуть раньше – меня бы расстреляли. А так мне осталось чуть больше года до конца срока.
– За годы, проведенные в неволе, когда-нибудь думали о девушках, которых вы убили, интересовались о судьбе их родственников?
– Не встречался с родственниками, но… на суде я не просил прощения. Но не потому, что не хотел этого сделать. Не поэтому… Мне было стыдно. На месте родственников жертв – я бы себя никогда не простил. Я очень сожалею о случившемся… Я не прощу себя никогда.