"Я хочу, чтобы знали правду" – узница концлагеря об ужасах войны

Великую Отечественную войну Надежда Мордовцева прошла от начала до конца. Она видела смерть, она знает, что такое предательство, и говорит, что на войне гибель – не самое страшное. Она ушла на фронт 18-летней девчонкой. Сейчас Надежде Георгиевне 96 лет. Но память о тех страшных годах не стерлась, боль не стала меньше, а обида, похоже, так никогда и не пройдет.

"Молодежь гибла сотнями"

Надежда Георгиевна, тогда еще просто Надя, подала заявление на фронт сразу же, как началась война. Но в военкомате отказали. Сказали – ждите. А вскоре пришел приказ: "Из каждого района края послать по десять человек на курсы военных связистов". Среди них оказалась и будущая узница концлагеря.

"Родители с ума сходили. Отец плакал, говорил, что лучше бы он поехал. Но ему было больше 50 лет. Таких не брали. А мама вцепилась в меня и кричит: "Не отпущу!". А отец ей говорит, мол, что ты хочешь, чтобы ее под трибунал как изменника Родины? Только после этих слов мама меня отпустила", – вспоминает ветеран.

Обучение проходило в Ташкенте. На изучение основ ушло три месяца – некогда было сидеть за партами, на фронт постоянно требовалось пополнение. Потом было распределение. Надежду направили в 13-й батальон связи 92-й дивизии Второй ударной армии под командованием генерала Власова.

"Потом нам рассказывали ребята, что начальник штаба был возмущен, говорил, что ему придется детские ясли открывать. А парням дал приказ не подходить к нам. Но все равно нам были очень рады", – говорит Надежда Мордовцева.

"Сейчас там братская могила, долина Смерти"

Первое время телефонисток оберегали. В их обязанности входило держать связь и "сидеть" на телефоне. Во время боя, когда разрываются снаряды, слышна пулеметная очередь, свист бомб, крики раненых и умирающих, дозвониться было практически невозможно. "Ты им кричишь: "Ландыш, ландыш!" А сама себя не слышишь", – продолжает Надежда Георгиевна.

"Наши ребята гибли сотнями. Каждую секунду, каждую минуту наши падали и умирали. Штаб дивизии просил пополнения. Нечем было воевать, да и некому уже. И Вторая ударная армия получает приказ не допустить немца к штурму Ленинграда. Что там было! Немец подобрал самые лучшие дивизии, у фашистов были оружие, еда. У них автоматы, а у нас винтовки со штыками, они на машинах, а мы на конной тяге. Их солдаты едут, а мы пешком идем. Там шли бои такие, что каждую минуту боя падало 20 человек. Там было пролито море крови. Море! И только благодаря самоотверженности наших солдат немцы могли только обороняться, шагу к Ленинграду они не сделали", – рассказывает Мордовцева.

Фото mariel-tour.ru

Немец не подошел к Ленинграду, но наши солдаты оказались в окружении, в западне.

Местность, где армия попала в окружение, называется Мясной бор. "Там были сплошные болота. В декабре эти болота были застывшие. А в конце марта все начало таять. Переобувать и переодевать солдат не во что, как им дали валенки осенью, так они в них и ходили. Мальчишкам было без табака плохо. Они мох собирали, сушили и курили его. Воду пили из болот. Вода коричневая, с грязью, с кровью убитых", – продолжает ветеран.

Когда люди совсем обессилели, когда нечего было есть, когда нечем было стрелять, когда солдат сковал ужас, генерал Власов, который командовал Второй ударной, сдался в плен.

"Он оказался предателем! Изменником. Он нарушил судьбу тысячи людей, которые пострадали от его предательства. И нас называли предателями. Немецкая пропаганда трубила на весь мир, что Красной армии настал конец, что генералы бросают свою армию. Но сдался-то один Власов. А солдаты продолжали держать оборону и пытались пробиться из окружения, мы искали возможность попасть к своим", – Надежда Георгиевна еле сдерживает слезы.

Однако немцы не давали возможность прорвать окружение. Каждый раз, когда наши солдаты предпринимали попытку спастись, их встречал огонь. И каждый раз умирали сотни людей. Люди оставались в Мясном бору. Сейчас там огромная братская могила.

"Спасайся, кто как может"

"Жили только надеждой. Мы надеялись, что верховное командование знает, что армия находится в окружении. Там же не горстка солдат гибнет, а армия! Мы надеялись, что нам помогут прорвать оборону. И только надеждой и жили. У нашего начальства созрела такая идея, что, может, мы сможем форсировать реку Волхов. Решили, что построим понтонные мосты, переплывем реку и окажемся у своих".

И солдаты, и мальчишки и девчонки – все таскали ветки, деревья, пытались построить мост. На это ушло несколько дней. Как только первые машины оказались у берега, немцы открыли страшный ураган. Стреляли из всех орудий. Из пушек, минометов, в воздухе кружили десятки самолетов. И через пару минут все, что было на настиле, провалилось в болото. Все, кто остался жив, побежали в Мясной бор. А бор уже пылал. Люди, как загнанные звери, бегают, спасаются от бомб, от снарядов. А прятаться негде – воронки от бомб тут же водой заполнялись. Потом в эти воронки сбрасывали всех убитых.

"После этого у командования больше никакой надежды, что мы можем вырваться из окружения, не осталось. Был издан приказ "Спасайся, кто как может". Это было 27 июня 1942 года. Страшнее и обиднее такого приказа, наверное, никто больше не слышал. Каждый из нас превратился в червяка, в букашку. Упади – никто не поднимет. Каждый спасается сам", – вспоминает ветеран.

"Он верил, что выживет"

"Как-то раз нашим солдатам опять пришлось убегать в Мясной бор. Я прибежала, вдруг слышу – где-то тихонечко: "Помогите, помогите". Подползаю, а там наш солдат лежит. Раненый, все внутренности видно, на ремне держатся. Руки, ноги ранены. Он на меня руку положил, и мы с ним поползли. И он постоянно говорил: "Ничего, сестренка, живы будем – не помрем". Доползли до первых деревьев, говорит, все, я больше не могу, оставь меня. Я повернулась к нему, а он уже мертв. Глаза закрыла ему и побежала. Потом хотела его найти, но не смогла. Я так хотела документы хотя бы посмотреть, узнать, как зовут. Он так верил, что мы выживем!" – говорит Надежда Георгиевна.

Во время очередной попытки прорваться Надежда получила ранение в голову и в ногу. Девушку должны были вывезти в безопасное место, но Надя попала в плен.

Фото experience.tripster.ru

Страшнее, чем на войне

Надю отправили в лагерь военнопленных в город Нарва. Там она встретилась с подругами из 92-й стрелковой дивизии. Девчонок возили на работу – укладывать камнем дорогу от Нарвы до Кингисеппа. И Наде, у которой все еще болела нога, тоже пришлось "пахать". "Эта дорога построена кровью и слезами наших девчат. Все 20 километров", – добавляет бывшая узница концлагеря.

Из Нарвы их перевезли в Польшу, в город Хелм. Поселили в свинарнике. Девушкам приходилось доедать за свиньями из тех же корыт. Потом их по одной вызывали в гестапо. Надя должна была заполнить анкету и тем самым дать согласие работать на немецком военном заводе – выпускать патроны для фашистов. Надежда отказалась работать на Германию. Да и как она могла согласиться? У нее два брата на фронте, мальчишки-одноклассники там же. А вдруг пуля, которую она сделает, попадет в кого-то из них?

Надя и еще 50 женщин отказались. На нее потом обиделись подруги из Алтайского края. Мол, почему им не сказала, что не станет работать. "Что я им могла сказать? Сами почему своей головой не думали? Они согласились, потому что побоялись, что их убьют. А нас немцы ходили и уговаривали передумать. Но нет, никогда!" – продолжает Надежда Георгиевна.

Майданек, смерть, унижения

Девушек, которые отказались работать на военном заводе, отправили в Люблин, в концлагерь Майданек. К ним сразу же, как только они оказались на территории лагеря, подбежали надзирательницы – немки. На них черные плащи с капюшонами, в руках револьверы и резиновые палки. "Как они начали всех нас хлестать! Как меня ударили. Если бы меня девчонки не поддержали, я бы упала. Потом дали по бумажному мешку, приказали складывать одежду и отправили в санпропускник. Такой коридор с душевыми установками: в одних кипяток, в других холодная вода. И надо так пробежать, чтобы не ошпариться.

Цель была одна – превратить человека в раба, уничтожить, унизить. Немцы пытались этого добиться всеми способами. Например, еду девушкам наливали в железные миски. А ложки не давали. Им приходилось лакать горячий суп, как собакам.

Их выгоняли из барака и потехи ради заставляли бегать вокруг здания, выполнять приказы: лечь, встать, бежать. Когда женщина падала, к ней подходил немец, брал за горло или волосы и начинал бить до тех пор, пока голову не размозжит. Это были так называемые военные занятия.

Немцы проводили эксперименты с пленницами. Вводили яд, женщинам делали операции, стерилизовали.

"Помню, идет женщина, несет на руках маленькую девочку, которая вся в крови. И за ней кровяные следы остаются.... Операции проводились на полу в бараках. Те, которые оставались в живых, оставались калеками, большинство умирали в муках. Чтобы скрыть преступления, людей расстреливали. Особенно злые были немки. Была там одна... Пять лет она в страхе держала людей. Она ездила на велосипеде по территории, наезжала на жертву и каталась по ней. Один раз так пинала пожилую женщину, била хлыстом... У женщины лопнула кожа на животе, все внутренности выпали... А эта немка вытерла сапоги об снег и довольная ушла", – рассказывает ветеран.

Самое страшное, когда у матерей отнимали детей. "Однажды к бараку подъехала машина, и женщин с детьми начали выгонять на улицу. Дети за мам цепляются, а немцы их выхватывают и в кузов швыряют. Женщины рвали на себе волосы, бились головой об асфальт, целовали немцам сапоги, но все бесполезно. Малышей все равно отвезли в крематорий. И мне потом, уже после войны, этот сон постоянно снился. Я кричала ночами. Мне снилось, что у меня детей отбирают. Я кричала. Этого никогда не забыть", – вспоминает Надежда.

Освобождение было близко, подходили советские войска. В апреле 45-го года всех узниц лагеря вывели из бараков и повели по Германии. Девушек вели в город Риза. Они шли десять дней. В первую ночь постоянно слышались автоматные очереди. А когда рассвело, они увидели, что вдоль дороги в кюветах лежали мертвые женщины.

Фото fotosoyuz.ru

На десятый день девушек привели в какой-то сарай, набитый соломой. "Нас туда завели и закрыли. Кто-то из девчонок крикнул: "Девки, нам достаточно одной спички". Мы так и думали, что нас сюда привели, чтобы сжечь. Попрощались, поплакали", – вспоминает Надежда Георгиевна.

Однако на утро немцев не было слышно. Девчата сами открыли ворота. Немцев нет. Куда идти – не знают. Потом смотрят – из леса бегут два человека. Когда они подошли ближе, девушки увидели красные звездочки и поняли, что наши! "Мы схватили ребят, не отпускаем, обнимаем. Потом из леса пошли танки, машины. Командир говорит: "Чудо, что вы остались живыми. Когда вы к нашим побежали, мы решили, что надо стрелять. Но они успели дать знак, что это наши девочки", – продолжает ветеран.

Домой Надежда вернулись через полгода, в конце декабря 45-го. Их долго проверяли – не изменницы ли они, не предатели.

"Родители меня ждали. Мама каждый вечер ходила закрывала вокзал. Вокзал не отапливался. Мама приходила ночью, когда электрички не ходили. Она ходила и закрывала двери, потому что была уверена, что я приеду. А я же не знаю, куда идти. Поэтому буду сидеть на вокзале, а тут холодно. Отец был болен. Сказал, что дочку дождался, теперь и умирать можно. Через неделю мы его похоронили", – продолжает Надежда.

После войны Надежда Георгиевна работала учителем начальных классов. Начинала в 4-й мужской школе Барнаула, потом перешла в 42-ю гимназию. Сейчас она тоже иногда преподает – уроки мужества. Она приезжает в школы и в университеты, чтобы рассказать о том, что ей пришлось пережить, то, о чем мы никогда не должны забывать. А главное, говорит Надежда Георгиевна, ей важно рассказать о настоящей войне.

"На войне был не только героизм. Там было все: унижение, предательство, позор. Об этом очень тяжело вспоминать. Но и забыть невозможно. Столько лет прошло, а у меня все перед глазами стоит, как будто вчера было. Да что там, я только недавно перестала кричать по ночам...".

Напомним, что Медиагруппа FM-Продакшн проводит городской благотворительный марафон частных пожертвований "Спасибо за Победу". Принять участие и тем самым сделать доброе дело может каждый. Как это сделать, написано здесь.