"Безразличие, которое не встретишь в провинции, — вот что такое Москва": как умирал в "Шереметьево" молодой спортсмен Артем Чечиков
18 августа новобрачные Лена и Артем Чечиковы возвращались после медового месяца из Испании домой в Челябинск. Ребята поели и уснули. Лена проснулась от того, что Артему было плохо, он не мог вздохнуть. Если человеку в самолете плохо и рядом оказывается врач — это редкая удача. Рядом с Артемом Чечиковым оказался не один, а несколько врачей, и все они, не отступая ни на минуту, самоотверженно оказывали ему помощь. Спасали. Об этом, не сговариваясь, написали сегодня уже десятки очевидцев. И теперь уже известны все герои слаженной команды, не давшей молодому человеку умереть в полете. Это прежде всего руководитель курганского Центра медицины катастроф, врач-реаниматолог Валерий Лукьянов, офтальмолог курганского госпиталя для ветеранов войн Наталья Кныш, врач-психиатр Курганской областной психоневрологической больницы Ирина Сурикова. Было еще два верных помощника — медсестра Лариса Амирова и профессионально обученный стюард испанской компании. Первый пост о трагедии, "написанный на эмоциях", как об этом говорит сама автор — врач Ирина Сурикова, появился на медицинском форуме. Его перепостили тысячи:
"…Самолет, 200 человек возвращаются из Испании в Челябинск. У молодого человека неожиданно происходит остановка сердца. Бортпроводники кричат врачей, находится несколько человек на борту, в том числе и доктор-реаниматолог. Начинается непрямой массаж, кислород (несколько баллонов было на борту), в бортовой аптечке адреналин — вводится, реанимация проводится, насколько это возможно в таких условиях. <…>
Выясняется, что пролетаем над Москвой, счастью нет предела, отдана команда пилотам, самолет приступает к снижению, реанимационные мероприятия продолжаются в прежнем темпе. При этом пилоты предупредили "Шереметьево", что нам нужна реанимационная бригада и требуется госпитализация. Парень начинает шевелиться, зрачки сужаются, цианоз (синюшная окраска кожи) медленно исчезает, но артериальное давление не прослушивается. Попутно выясняем у жены, что парень здоровый, не пьет, не курит, занимается спортом. Выставляется диагноз "острая коронарная недостаточность и отек легких". Сели.
Заходят в салон две женщины в халатах (фельдшер и врач) и испуганно смотрят на нас. Мы спрашиваем: "ГДЕ БРИГАДА?" Нам отвечают: "КАКАЯ БРИГАДА?"
Реаниматолог чертыхается, требует у вышеуказанных медработников аэропорта ларингоскоп, батареек в нем нет, в аптечке у них тот же набор, что и на борту.
Мы 1,5 часа (!!!) ждали реанимационную бригаду…
Был пятый час утра, насколько я помню. Нам все время говорили, что "едут, сейчас приедут". Тащили парня, тащили, тащили. Была надежда. Он умер, когда приехали долгожданные реаниматологи, подошли к парню неторопливым шагом…
Было страшно, было обидно. За своих коллег, за жену, которая билась в истерике, когда ей сказали: "Он умер".
Когда мы сели и выяснилось, что нас никто не ждет, что "Боинг", который экстренно запрашивает посадку с умирающим молодым человеком на борту, — это фигня, стюардесса сказала нам: "Добро пожаловать в вашу страну".
Безразличие, которое не встретишь в провинции, — вот что такое Москва. Как сказал доктор-реаниматолог… "У нас бы за такое расстреляли…"
…— Все это время пациент был жив, самостоятельно дышал. У него была правильная реакция зрачков на все происходящее. Но сердце самостоятельно работать не могло, потому что необходимо было специальное оборудование и препараты. Их на борту самолета не было, — скажет позже доктор Наталья Кныш.
Их не было, и, когда самолет приземлился — спустившись с высоты 10 км, люди как будто бы оказались в пустыне под названием "Международный аэропорт "Шереметьево". Возможно, блеф, состоящий из двух волшебных слов — "высочайшая персона", — мог бы спасти жизнь 24-летнему молодожену Артему Чечикову. У трапа самолета стоял бы реанимобиль. Возможно, даже не один, а несколько. Такое не могло бы прийти в голову испанскому пилоту, сообщавшему на землю о необходимости экстренной посадки из-за тяжелого состояния пассажира. Он действовал по правилам: на борту человек, которому нужна срочная реанимационная помощь. Значит, реанимобиль должен быть. Это — всё.
А это — не всё для "понтовой", вечно кичащейся размерами своих авто, домов и яхт, вхождением в тренды и еще неизвестно чем, страны ВИПов и ее раболепной обслуги. Это не всё — для тех людей, кто смотрит-приценивается: ты кто, из каких, нужно ли перед тобой распинаться или можно тебя пинать? Об этом "не всё" лучше всех, наверное, знает летчик 1-го класса, отличник "Аэрофлота", КВС А-320 Андрей Литвинов. Это он закрыл в свое время двери перед губернатором, который считал, что "обычные" пассажиры должны его "высочайшую персону" подождать, ругался с начальником УФСБ Краснодарского края, потому что тот чуть не протаранил самолет на своем VIP-автомобиле.
Сегодня Андрей Литвинов говорит, с трудом сдерживая гнев.
— Мне жаль, что не я был пилотом самолета, в котором молодому человеку стало плохо с сердцем.
Я бы сообщил диспетчеру, что срочная медицинская помощь нужна губернатору или депутату. Потому, что просто пассажир — ну и что? Успеется… Я так делал много лет назад. Я понимаю, что ложь — это плохо, и, возможно, у меня уже извращенное сознание. Но я знаю изнутри прогнившую насквозь систему работы в аэропортах. Если речь идет о спасении человека и ты хочешь, чтобы реанимобиль стоял у трапа и ждал приземления самолета, — ври, блефуй, говори, что помощь нужна для высочайшей VIP-персоны.
Только здесь они в конце предложения слышат понятные и побуждающие их к немедленному действию слова…
— Почему вы так думаете?
— Давайте вспомним авиакатастрофу в Казани (18 ноября 2013 года под Казанью при заходе на посадку разбился пассажирский "Боинг" с 50 пассажирами на борту — Ред.). Известно, что рейс Москва—Казань должен был выполнять 50-местный самолет Bombardier CRJ. Но незадолго до вылета выяснилось, что на рейс зарегистрированы пассажиры бизнес-класса: сын президента Татарстана и руководитель татарстанского управления ФСБ. А в самолете Bombardier CRJ нет салона бизнес-класса. Тогда его экстренно заменили на "Боинг". Я уже говорил вам: в таких ситуациях проявляется рабская натура нашего человека, который все что угодно готов делать, лишь бы те, кто главнее, не обиделись… Лизоблюдство перед VIP-персонами не спасло их от трагедии. Но в данном случае, сыграв на этой отвратительной черте, мальчика, возвращавшегося после медового месяца в Испании, можно было бы спасти…
— А по-другому… совсем никак?
— Знаете, я недавно подсчитал часы полета, получилось, что за 32 года работы в авиации я провел 2 года чистого времени в небе. И я сейчас опираюсь на свой жизненный и профессиональный опыт. Скажите мне, как что-то может быть по-другому, если происходит такой вопиющий случай: умирает, не дождавшись реанимобиля, молодой человек, а первые слова, которые произносит главный врач аэропорта "Шереметьево" Артур Бунин, — "ложь"?! И бессовестное выгораживание себя, и совершенно подлая попытка выставить виноватым того врача — пассажира, который спасал умирающего?! Ведь что он сказал: "Персонал наш в реанимационных действиях не участвовал, и персональную ответственность взял на себя тот врач, который проводил мероприятия. И те врачи, которые были с ним…" Это дословно — цитата.
— На сайте международного аэропорта "Шереметьево" говорится о том, что его временно отстранили от должности главного врача "в целях обеспечения объективности и беспристрастности расследования обстоятельств смерти пассажира".
— Его не временно надо отстранить, а навсегда, он не должен быть врачом по определению, в принципе. Вот как бы нормальный главный врач сказал в этой ситуации? Произошла страшная трагедия. В этом надо разбираться и найти виновных, наказать. И, конечно же, надо приложить все силы и убедить руководство аэропорта, что нам необходимо реанимационное оборудование, нужны врачи-специалисты. Он бы вышел к родственникам умершего, принес извинения, какие-то постарался бы найти слова поддержки. А этот… отмывается и говорит о том, что дорого встанет аэропорту собственная реанимационная служба. Тем временем уже озвучено, что в год на борту самолета и в аэропорту бывает около 400 случаев, когда вызывают "Скорую". Понятно, что, к счастью, не все 400 случаев смертельные, но о какой же дороговизне может идти речь? У нас пожары случаются еще реже, ну уж точно 400 случаев пожаров не бывает. Так получается, что нам и пожарные машины в аэропорту не нужны, — ну а зачем? Дорого же!
Нашим властям не дорого прощать долги разным странам, содержать огромный аппарат чиновников, поднимать зарплаты депутатам, закупать дорогущие машины, чтобы красиво ВИПов довозить до трапа самолета…А не дать человеку умереть в крупнейшем аэропорту Европы — дорого! Батарейки к медицинскому оборудованию — дорого! Медики заходят в самолет, только что совершивший экстренную посадку, — и требуют предъявить паспорт умирающего! После того как человек умирает, его жене, девочке, которая из новобрачной внезапно стала вдовой, — никто не помогает. Ей никто не предлагает помощи в чужом городе. Где такое возможно?!
Это все должно быть расследовано. Каждая деталь…Благо очевидцев много, и они не молчат. Я им верю, им, в отличие от чиновников, незачем врать…