"The Washington Post": новый мировой порядок Владимира Путина
Мировой порядок, сложившийся после окончания холодной войны и распада Советского Союза, был обречен на провал, потому что он основывался на убеждении, что постсоветская Россия больше не представляла собой проблему. И даже когда западные лидеры осознали, что Россия под управлением Владимира Путина превратилась в проблему, они охотно шли на политические уступки Кремлю ради экономической выгоды. Либеральные демократии согласились играть в игру "давайте притворимся", в ходе которой они рассматривали Россию как "нормальную страну", пока российская элита интегрировалась с Западом — и разрушала западную систему изнутри.
Такой компромисс, как полагали многие западные обозреватели, должен был помешать Москве провоцировать проблемы за пределами российских границ. Как люди, чьи заработанные нечестным путем капиталы хранятся в западных банках и чьи дети учатся в западных школах, могут враждебно относиться к Западу?
Вторжение Путина в Крым наглядно продемонстрировало, что он перестал притворяться. Кремль не станет ограничиваться разгоном оппозиции внутри российских границ.
Сохранность путинской системы основана на постоянном поиске внутренних и внешних врагов. Украина стала испытательной площадкой для Кремля, который стремится уничтожить саму идею революции — не только в России, но и на территории бывшего советского блока — и заставить Запад признать его право на это.
Разделение Украины также наглядно демонстрирует один из механизмов российской матрицы, заключающийся в том, что внешняя политика становится главным инструментом реализации внутренней программы. Те, кого беспокоит исключительно российский империализм, глубоко ошибаются: захват территорий и "защита" русскоязычного населения других стран — это способы превратить Россию в государство, находящееся в состоянии войны, сделать Путина президентом военного времени и укрепить его позиции внутри страны.
Путин стремится не только пересмотреть результаты холодной войны, но и получить право последнего слова в формировании нового мирового порядка. Коротко говоря, Кремль предлагает новый компромисс: в обмен на право продолжать извлекать экономическую выгоду Россия хочет добиться от Запада согласия с ее интерпретацию правил игры.
Это не просто подрывает западную версию учения Канта о вечном мире. Это создает новые ловушки — для обеих сторон.
С российской стороны Кремль прибегнул к либеральной риторике, чтобы узаконить свое вторжение на Украину. Он потребовал, чтобы Киев реформировал украинскую конституцию и дал свое согласие на проведение региональных референдумов по вопросам о выходе и федерализации. Между тем, у российских граждан таких прав нет, и, если кому-то придет в голову их потребовать, он может попросту оказаться в тюрьме.
Таким образом, направленная вовне риторика Кремля, в сущности, подрывает легитимность российского режима. Придет час, когда российские татары скажут: "Почему у нас нет права на самоопределение?" Придет час, когда русские спросят: "Почему у нас нет права на проведение референдума и права выступать против властей?" Другими словами, мы стали свидетелями ситуации, в которой попытка Кремля спастись превращается в марафон самоубийцы.
Но с либеральными демократиями дела обстоят не намного лучше. Застигнутые врасплох маневрами Путина, либеральные демократии говорят Кремлю, что, если он прекратит вести себя агрессивно, Запад, возможно, примет новый статус-кво. На самом деле женевское соглашение, подписанное 17 апреля США, Евросоюзом и Россией, обнаружило абсолютную неспособность Запада остановить Россию в ее попытках дестабилизировать ситуацию на Украине. Требования Запада о "деэскалации", расчерченные размытыми "красными линиями", только провоцируют Москву на дальнейшие действия. Отказываясь предложить Украине реальные перспективы вступления в евроатлантическое сообщество посредством членства в Евросоюзе и/или НАТО, Запад оставляет Украину в серой зоне неопределенности, из которой она может вновь вернуться на орбиту России.
Хотя санкции, которые Запад уже успел ввести в отношении России, уже начали оказывать на нее негативное влияние, они парадоксальным образом укрепили путинскую логику выживания "осажденной крепости". Призыв российского лидера отложить проведение референдума, обращенный к пророссийским сепаратистам в Донецкой области, стал вовсе не признанием поражения: это была попытка убедить Киев учесть интересы Кремля — на этот раз путем "диалога".
Призыв к диалогу из уст лидера, который свел политическую жизнь в России к своему собственному монологу, вызывает когнитивный диссонанс. Однако цель Кремля, вероятнее всего, весьма прагматична: он хочет взять на себя роль миротворца и заключить с Западом новую фаустовскую сделку, убедив его согласиться на ограниченный суверенитет Украины и на право внешних сил диктовать украинцам, что такое хорошо и что такое плохо.
Полагаю, что западные лидеры, уставшие от головной боли, вызванной украинским кризисом, могут согласиться на эту сделку. И Кремль присоединится к "круглому столу" посредников в решении этого кризиса. Тогда Путина будут воспринимать уже не как захватчика, а как архитектора новой постмодернистской реальности.
Разве не забавно?
Лилия Шевцова — старший научный сотрудник Московского центра Карнеги, автор книги "Россия Путина".