ФСИН открыла колонии для частных инвесторов

ФСИН нашла способ поправить финансовые дела колоний и обеспечить работой осужденных. С начала этого года тюремное ведомство приняло уже 20 заявок от бизнесменов на производство их продукции на территории колоний. Со ФСИН пока предпочитает сотрудничать малый и средний бизнес, но в ведомстве надеются, что в скором времени в зоны придет крупный бизнес — и тогда там появятся новые высокотехнологичные производства. Предприниматели, уже работающие со ФСИН, просят дать дополнительные гарантии их инвестициям.

Как сообщил "Известиям " начальник финансово-экономического управления ФСИН Олег Коршунов, колонии остро нуждаются в новых производствах.

— Не секрет, что сейчас работой обеспечено менее половины осужденных, — пояснил он "Известиям". — Поэтому новые производства для учреждений — это и дополнительные средства, и рабочие места для заключенных. Причем зарплата должна быть сдельной и не ниже, чем на аналогичных предприятиях на воле.

Бизнесмены внакладе также не остаются. Фактически они получают в пользование хорошо охраняемые производственные площади с уже подведенными к ним коммуникациями. "На воле" же за коммуникации необходимо платить огромные деньги. Более того, при рассмотрении заявок ФСИН готова подобрать колонию под производство с учетом пожеланий заказчика.

— Например, производство должно располагаться ближе к поставщикам сырья или же к рынкам, где будет продаваться продукция, — рассказывает Коршунов.  

Он отмечает, что и сейчас в системе ФСИН производится продукции на сумму свыше 30 млрд рублей в год. Заключенные шьют форменную одежду и обувь, делают колючую проволоку,  выпускают сувенирную продукция — нарды, шахматы, ножи. Однако к целому ряду подобных предприятий есть вопросы о целесообразности их производств. Многие из них запускались еще во времена СССР и сейчас морально и физически устарели. В качестве примера Коршунов приводит одну из колоний в Ростовской области, где перерабатывают уголь.

— Этот уголь поставляется в учреждения ФСИН для котельных, но его себестоимость почти в два раза выше, чем на вольных предприятиях, — рассказывает он. — И сейчас перед нами стоит дилемма: либо закупать более дешевый уголь, но закрыть предприятие в колонии и лишить заключенных работы. Либо сохранить предприятие, продолжая транжирить бюджетные деньги.

Такая же история, по словам Коршунова, происходит с тюремными ФГУПами, которые за счет собственного производства должны были удовлетворять потребности УИС в обеспечении продовольствием. Но стоимость труда заключенного за пределами колонии увеличивается многократно: из-за доставки заключенных до места работы и обеспечения охраны. В итоге недавние проверки показали, что на самом деле большую часть продукции тюремные ФГУПы не производили, а закупали на стороне. После чего продавали региональным управлениям и колониям по завышенным ценам (на 20–40% по сравнению со среднерыночными). В итоге деятельность более половины предприятий была признана неудовлетворительной, некоторыми из них уже занимается Следственный комитет.

Вице-президент Центра стратегических коммуникаций Дмитрий Абзалов "новую экономическую политику" ФСИН приветствует.

— Инфраструктура ФСИН достаточно эффективна для развития бизнеса с экономической точки зрения, — говорит Абзалов. —  В то же самое время серьезное производство помогало бы адаптации заключенных. Они бы проходили дополнительное обучение, а на выходе из тюрьмы получали бы хорошие деньги, которые бы стали стартовым капиталом для начала нормальной жизни.

Однако петербургский бизнесмен Наталья Виноградова предупреждает, что прежде чем соглашаться работать с тюремщиками и на их территории, необходимо 100 раз подумать. Она пояснила, что в случае возникновения разногласий коммерсант может остаться ни с чем, а фсиновцы будут до последнего прикрывать друг друга. К такому выводу она пришла на основе собственного негативного опыта.

— Один из моих сотрудников, который у меня работал замерщиком дверей, потом перешел в ИК-8 Ленинградской области на должность замначальника колонии и уговорил нас со всем оборудованием переехать на территорию "восьмерки", — вспоминает Виноградова. — В "нагрузку" мы получили брошенное здание, которое отремонтировали с нуля, поставили туда станки на 2 млн рублей, наладили выпуск дверей. Уже через год, когда производство было поставлено на поток, на территорию "восьмерки" нас просто перестали пускать. Осужденные же продолжали трудиться на нашем оборудовании и продавать двери на волю — но уже через фирмы нашего экс-сотрудника.

Виноградова жаловалась куда только можно — и во ФСИН, и в прокуратуру, но получила ответ, что никакого оборудования в ИК-8 не было и нет. Однако ее заявления все-таки сделали свое небольшое дело — ее бывший сотрудник был понижен в должности, в декабре 2012 года он вышел из состава учредителей фирмы, а ее оборудование питерские фсиновцы попытались продать аналогичным компаниям.

— Весь Питер знает, что станки похищены, а паспорта на них украдены, поэтому брать их никто не захотел, — продолжает Виноградова. — На нас с мужем целый год оказывалось дикое давление, пытались даже дела уголовные возбудить, а недавно на меня вышли представители ИК-8 и предложили выкупить мое же оборудование!

Руководитель проекта Gulagu.net Владимир Осечкин тоже считает, что тюремщики, заинтересованные в новых производствах, должны давать бизнесменам дополнительные гарантии, чтобы предприниматели были уверены, что их инвестиции надежно защищены.

— Для этого нужна система общественного контроля, — говорит Осечкин.

По его мнению, при всей закрытости тюремной системы сделать это можно, включив, к примеру, в общественные наблюдательные комиссии представителей бизнес-сообщества, которые могли бы в любой момент посещать зоны и контролировать состояние производства и условия труда заключенных.