К юбилею Сталинграда немец опубликовал воспоминания советских воинов: "Я с тех пор не в ладах с нервами"
"23 августа был авианалет… Пыль застилала все вокруг, и из нее выползали немецкие танки… Там была только пыль, везде, и ни капли воды…" - приводит Tages Anzeiger цитату из книги Хелльбека "Сталинградские протоколы" ("Die Stalingrad Protokolle") - воспоминания одного из солдат, заставшего самое начало шестимесячной осады города.
Сумбурно, но ярко описывают защитники Сталинграда и фактическое окончание битвы 31 января 1943 года. Красноармейцы стояли перед входом в подвал, где скрывались старшие офицеры немецкого штаба во главе с командующим 6-й армией Фридрихом Паулюсом. Лейтенант Леонид Винокур был первым, кто увидел автора плана "Барбаросса". "Он лежал на кровати. Одетый в шинель, на голове - фуражка. Казалось, он потерял всякие остатки доблести", - приводит Der Spiegel цитату из книги. Последнее убежище генерал-фельдмаршала, судя по воспоминаниям очевидцев, выглядело убого: "Грязь, человеческие экскременты и, кто знает, что еще… Вонь страшная. Там было две уборных, и над каждой висела табличка: "Русским вход воспрещен".
Паулюс и остальные захваченные в плен офицеры имели возможность застрелиться и тем самым не сдаться в плен, однако до последнего надеялись выжить. "У них и в мыслях не было стреляться - вот такие вот трусы. У них не хватило духу умереть", - отмечает генерал-майор Иван Бурмаков.
Лишь 300 дезертиров
Для написания "Сталинградских протоколов" Хелльбек использовал архивы допросов и интервью непосредственных участников битвы с обеих сторон - документы он искал как в германских, так и в российских институтах. Впоследствии некоторые из них привели историка к ныне здравствующим ветеранам, которые спустя 70 лет вновь вспомнили о пережитом. Выход книги был приурочен к юбилею битвы и фактически совпал с операцией "Уран", в ходе которой 19 ноября 1942 года советские войска перешли в наступление под Сталинградом.
Автору книги удалось развенчать один из давних мифов о Красной армии: в бой-де солдаты шли, боясь расстрела за трусость. Высшая мера в Сталинграде применялась, признает историк, но далеко не в тех количествах, о которых принято говорить: вместо 13 тысяч расстрелянных за "дезертирство" он нашел документы лишь о 300 таких случаях. Советские солдаты шли в атаку не в последнюю очередь благодаря грамотной идеологической работе.
На Сталинградском фронте во второй половине 1942 года число членов КПСС выросло почти в два раза. Политработники проводили практически соревнование на звание самого смелого: по окопам распространялись листовки о героях дня, соответствующие извещения отправляли родителям бойцов. "Солдат месяц сидит в окопе. Ничего не видит, кроме таких же своих соседей, и вдруг к нему подходит комиссар. Скажет слово доброе, поприветствует. Это было так важно" - рассказывал комиссар батальона Петр Молчанов.
"Казалось, сама земля дышала огнем"
Но главным стимулом для красноармейцев была ненависть к врагу, чьих зверств солдаты и офицеры к тому моменту успели насмотреться. По словам ветеранов, до войны к немцам относились с уважением, считали представителями культурной нации. Но то, что солдаты увидели в разоренных деревнях и городах, повергало в шок. Нацисты разоряли все, это вошло в их естество, они даже не стеснялись признаваться в этом на допросах, вспоминают ветераны.
"Кожа на руке была содрана вместе с ногтями, - приводятся в книге воспоминания майора Петра Зайончковского о том, как он обнаружил мертвым своего товарища. - Глаза были выжжены, на виске была рана от каленого железа. Правая сторона лица была облита горючим и сожжена".
"И видишь, как на деревьях висят тела девочек, детишек. Эффект от этого…" - вспоминал снайпер 62-й армии Сталинградского фронта, Герой Советского Союза Василий Зайцев. Но, по его словам, даже подобная жестокость не может заставить человека не чувствовать мук совести за убийство, пусть даже врага. "Я с тех пор не в ладах с нервами. Постоянно трясет", - признавался застреливший 242 немцев Зайцев, чьи воспоминания также вошли в "Сталинградские протоколы". "Пять месяцев в Сталинграде были, как пять лет, - приводит историк Хелльбек слова капитана Николая Аксенова. - Казалось, сама земля дышала огнем".
"Были ветераны, которые плакали во время интервью, оплакивали своих боевых товарищей и родных. Воспоминания оказались очень яркими. Например, отступление за реки Оскол и Дон летом 1942 года они вспоминали с неугасшими ужасом и страданием, их чувства того времени оживали у нас на глазах, - рассказывал Хелльбек радио "Свобода" в процессе работы над книгой. - С российской стороны мы видели также гордость тем, что они совершили. Что касается немцев, то это были чувства опустошенности и бессмысленности войны. Возникало у них и чувство стыда".