"Профессия не для слабонервных": участковый из Камня-на-Оби рассказал о своей работе
Каменские известия " Марины Литвиненко. Она посвящена участковому Евгению Лаптеву. Предлагаем читателям amic.ru ознакомиться с текстом коллеги.
"Он—не герой популярной кинокартины, не кумир миллионов. Он—обычный каменский житель. Как и многих, судьба не раз ставила его перед выбором. Он мог быть хорошим механиком, работать в следственном отделе или стать дознавателем, но несколько лет назад этот человек неожиданно...влюбился в свою новую профессию. Участкового Евгения Лаптева в микрорайоне пятой школы знает теперь каждый жулик...
ПРОФЕССИЯ НЕ ДЛЯ СЛАБОНЕРВНЫХ...
Молодой человек, сидящий на крыльце дома, молча протянул окровавленные руки подъехавшим на вызов милиционерам. Еще минута, и наручники стиснули запястья: за дверью правоохранителей ожидало зрелище не для слабонервных. В луже крови с ножом в груди лежала молодая девушка. Шокирующий случай, произошедший во время одного из недавних августовских дежурств, участковый Евгений Лаптев помнит, словно было это вчера: обреченный взгляд задержанного, его глаза, наполненные слезами, и растерзанное тело жертвы.
—Дежурства обычно выпадают один-два раза в месяц, чего только не увидишь,—стряхивая налипший на казенные ботинки ноябрьский снег на крыльце старой бревенчатой двухэтажки, вспоминает Евгений.—В остальное время задача рядового участкового заключается в том, чтобы охранять порядок на вверенном участке, работать с заявлениями проживающих там граждан, раскрывать два преступления в месяц, разбираться в междоусобных соседских конфликтах, контролировать те дома, где царит неблагополучие. В довесок ко всему—ежедневная бумажная рутина.
В обшарпанном холодном подъезде скрипят под ногами деревянные половицы—сегодня обход жителей участка мы делаем вместе.
—Вот в этой квартире пару лет назад тоже произошло убийство,—постучавшись в дверь, говорит Лаптев.—Собутыльника свои же до смерти забили. Контингент здесь неблагополучный.
Из прежних жильцов, мать троих детей, сейчас за это в тюрьме наказание отбывает. Ребятишки—по детским домам…
—Кто там?—слышится из-за двери хриплый мужской голос.
—Участковый, открывайте.
На пороге квартиры показался взъерошенный мужчина лет тридцати. Судя по отсутствию удивления на его лице, участковый, похоже, здесь частый гость.
—У нас все хорошо,—немного разволновавшись, говорит мужчина, представившийся мне Сергеем.—Я здесь не хозяин. Здесь сестра живет с ребенком. Она сейчас на работе, а я вот с племянником нянчусь, пока он болеет и в сад не ходит. Как только ему три года исполнилось, она рыбообработчицей к частникам пошла—жить как-то надо. Покушать у нас все есть, игрушки для ребенка тоже имеются. Думаю, мы не хуже других живем…
—А участковый к вам часто заходит?—насторожило меня столь сомнительное "благополучие".
—Да, бывает. Только не подумайте, что мы какие-то алкоголики—мы так, только по праздникам, в день рождения иной раз можем себе позволить немного. Это участковый к нам по привычке, из-за прежних жильцов заходит. Они тут такое устраивали.
—Все тут "хорошие", если их слушать и верить им,—рассуждает участковый. Выйдя во двор и вдохнув полной грудью морозного воздуха, добавил:
—Только жизнь почему-то у таких не складывается. Не знают люди, что такое работа, потому что не приучены к ней. Иной раз посмотрю на их ребятишек—даже у меня, у мужчины, сердце кровью обливается: какую жизнь им родители уготовили. У меня самого двое детей—сын и дочка. Хоть и говорят, что от сумы не зарекайся, никогда не допущу, чтобы они бедствовали.
—Почему вы выбрали профессию участкового?—стараясь поспеть за быстрым шагом своего собеседника, интересуюсь я.
—Это не я ее выбрал, а она меня,—усмехнулся Лаптев.—Когда-то работал механиком в совхозе. Потом сельское хозяйство стало в упадок приходить. Остаться без работы я себе позволить не мог, а потому пошел в милицию. Здесь я уже четыре года.
—Нравится работа?—увидев впереди очередную "избушку на курьих ножках" с грязными окнами и грудой хлама у полуразбитой двери, куда нам предстояло войти, на мгновение я усомнилась в уместности заданного вопроса. "Такой работе не позавидуешь",—мелькнула мысль.
—Конечно, нравится,—оборвал участковый.—Не нравилось, не работал бы. Была возможность перевестись в следственный отдел, в дознание, но нет: не тот я человек, чтобы на полпути начатое бросить. Я свыкся уже с этой жизнью. У меня же двадцать вот таких неблагополучных на участке. Ведь за ними, как говорится, глаз да глаз нужен. Я их уже изучил, они меня тоже знают.
ПРО СВОИХ И ЧУЖИХ
Занавески открыты. Из окна за нами наблюдает "помятая" пьяная женская физиономия. Сидя за столом, она то прищуривает глаза, будто пытаясь разглядеть в незваных гостях своих знакомых, то отворачивается, делая вид, будто не замечает нас. Участковый помаячил женщине: "Открывай". Постучал в окно. Изобразив на лице легкое недоумение, безмолвная собеседница даже не сдвинулась с места, помотав головой, дала понять, что не откроет двери.
—Это какое-то новое лицо, раньше я ее здесь не видел,—заметил Евгений. Очевидно, устав наблюдать за происходящим, женщина решила вступить в контакт.
—Хоть двери вынесите, не открою вам,—несвязно проговорила она, выйдя в сени.—Я знаю, вы за внуком моим пришли. Не получите вы его!
—Позови хозяйку,—попросил милиционер.—Где она?
—Избитая Танюха лежит,—сиплым, срывающимся голосом запричитала женщина.
—По всей видимости, это мать хозяйки,—предположил Евгений Лаптев.—Приехала, наверное, из деревни?...У них тут мальчонка маленький есть, сын хозяйки. Что-то не слышно его, хотя белье вон на улице сушится. У его матери врожденная эпилепсия, а она еще и пьет ко всему. Вчера сожитель ее избил—так они его быстро в дежурную часть сдали. Женщина детское пособие получила (триста рублей), а он отнял—вот и война.
Ни на какие уговоры особа, стоящая за дверью, не поддавалась. Засов она не открывала и, притаившись в "засаде", посыпала нас отборными матами.
—Идемте, бесполезно это—все равно не впустит в дом,—махнул рукой Евгений.—Я потом попозже зайду, проверю их и ребенка.
—Неблагодарная работа,—отметила я.—Ни за что и "грязью" обольют, а ответить нечего—что с них взять, с пьяных-то? А бывали опасные моменты?
—Бывали,—ответил Евгений.—Однажды жулика забирали, а родня его выскочила и в драку. Вот такая работа...У нас в подразделении на каждого участкового по 2-3 тысячи жителей. На моем, например, три тысячи жителей. Участок, по сравнению с другими, более- менее спокойный.
—Говорят, раньше дефицит кадров был в милиции, участковых не хватало. Как сейчас?
—Да вроде пока не жалуемся,—говорит Евгений Лаптев.—Может, зарплата людей устраивает, а, может, потому что в условиях кризиса работу выбирать не приходится. Но как бы там ни было, точно могу сказать, что слабые надолго здесь не задерживаются.
—А как семья? Супруга к работе не ревнует?
—Поначалу было кое-какое недопонимание, сейчас все прошло.
—Дети не желают по отцовским стопам пойти?
—О будущей профессии пока еще не задумываются, поскольку время еще не подошло. Что касается моего мнения, я против того, чтобы дети мою судьбу повторили—не для них эта работа, пусть им живется легче, чем родителям. Пусть времени у них будет больше, пусть уделяют его больше своей семье: жизнь-то такая короткая, так хочется все успеть. Вот мы сейчас как раз дом большой достраиваем. Скоро я в отпуск пойду, рыбалкой займусь—ведь это мое хобби.
—Неужели о работе даже вспоминать не будете?
—Отчего же не буду? У нас невозможно о работе не думать: участковый—это и следователь, и дознаватель, и психолог, и педагог в одном лице. Я хоть и не Анискин из кино, и не Сергей Безруков, который участкового в популярном сериале сыграл, но толк в своей работе тоже знаю: и жуликов задерживал, и преступления раскрывал. Случись что, за интересы жителей своего участка постоять смогу.
—Так сколько все-таки тому парню, что девушку убил, дали?—слушая своего собеседника, словно прочитывая детективный роман, возвратилась я в самое начало нашего разговора.
—Это вы лучше у судей спросите, а потом читателям расскажете,—посоветовал он...
Читайте полную версию на сайте
"Он—не герой популярной кинокартины, не кумир миллионов. Он—обычный каменский житель. Как и многих, судьба не раз ставила его перед выбором. Он мог быть хорошим механиком, работать в следственном отделе или стать дознавателем, но несколько лет назад этот человек неожиданно...влюбился в свою новую профессию. Участкового Евгения Лаптева в микрорайоне пятой школы знает теперь каждый жулик...
ПРОФЕССИЯ НЕ ДЛЯ СЛАБОНЕРВНЫХ...
Молодой человек, сидящий на крыльце дома, молча протянул окровавленные руки подъехавшим на вызов милиционерам. Еще минута, и наручники стиснули запястья: за дверью правоохранителей ожидало зрелище не для слабонервных. В луже крови с ножом в груди лежала молодая девушка. Шокирующий случай, произошедший во время одного из недавних августовских дежурств, участковый Евгений Лаптев помнит, словно было это вчера: обреченный взгляд задержанного, его глаза, наполненные слезами, и растерзанное тело жертвы.
—Дежурства обычно выпадают один-два раза в месяц, чего только не увидишь,—стряхивая налипший на казенные ботинки ноябрьский снег на крыльце старой бревенчатой двухэтажки, вспоминает Евгений.—В остальное время задача рядового участкового заключается в том, чтобы охранять порядок на вверенном участке, работать с заявлениями проживающих там граждан, раскрывать два преступления в месяц, разбираться в междоусобных соседских конфликтах, контролировать те дома, где царит неблагополучие. В довесок ко всему—ежедневная бумажная рутина.
В обшарпанном холодном подъезде скрипят под ногами деревянные половицы—сегодня обход жителей участка мы делаем вместе.
—Вот в этой квартире пару лет назад тоже произошло убийство,—постучавшись в дверь, говорит Лаптев.—Собутыльника свои же до смерти забили. Контингент здесь неблагополучный.
Из прежних жильцов, мать троих детей, сейчас за это в тюрьме наказание отбывает. Ребятишки—по детским домам…
—Кто там?—слышится из-за двери хриплый мужской голос.
—Участковый, открывайте.
На пороге квартиры показался взъерошенный мужчина лет тридцати. Судя по отсутствию удивления на его лице, участковый, похоже, здесь частый гость.
—У нас все хорошо,—немного разволновавшись, говорит мужчина, представившийся мне Сергеем.—Я здесь не хозяин. Здесь сестра живет с ребенком. Она сейчас на работе, а я вот с племянником нянчусь, пока он болеет и в сад не ходит. Как только ему три года исполнилось, она рыбообработчицей к частникам пошла—жить как-то надо. Покушать у нас все есть, игрушки для ребенка тоже имеются. Думаю, мы не хуже других живем…
—А участковый к вам часто заходит?—насторожило меня столь сомнительное "благополучие".
—Да, бывает. Только не подумайте, что мы какие-то алкоголики—мы так, только по праздникам, в день рождения иной раз можем себе позволить немного. Это участковый к нам по привычке, из-за прежних жильцов заходит. Они тут такое устраивали.
—Все тут "хорошие", если их слушать и верить им,—рассуждает участковый. Выйдя во двор и вдохнув полной грудью морозного воздуха, добавил:
—Только жизнь почему-то у таких не складывается. Не знают люди, что такое работа, потому что не приучены к ней. Иной раз посмотрю на их ребятишек—даже у меня, у мужчины, сердце кровью обливается: какую жизнь им родители уготовили. У меня самого двое детей—сын и дочка. Хоть и говорят, что от сумы не зарекайся, никогда не допущу, чтобы они бедствовали.
—Почему вы выбрали профессию участкового?—стараясь поспеть за быстрым шагом своего собеседника, интересуюсь я.
—Это не я ее выбрал, а она меня,—усмехнулся Лаптев.—Когда-то работал механиком в совхозе. Потом сельское хозяйство стало в упадок приходить. Остаться без работы я себе позволить не мог, а потому пошел в милицию. Здесь я уже четыре года.
—Нравится работа?—увидев впереди очередную "избушку на курьих ножках" с грязными окнами и грудой хлама у полуразбитой двери, куда нам предстояло войти, на мгновение я усомнилась в уместности заданного вопроса. "Такой работе не позавидуешь",—мелькнула мысль.
—Конечно, нравится,—оборвал участковый.—Не нравилось, не работал бы. Была возможность перевестись в следственный отдел, в дознание, но нет: не тот я человек, чтобы на полпути начатое бросить. Я свыкся уже с этой жизнью. У меня же двадцать вот таких неблагополучных на участке. Ведь за ними, как говорится, глаз да глаз нужен. Я их уже изучил, они меня тоже знают.
ПРО СВОИХ И ЧУЖИХ
Занавески открыты. Из окна за нами наблюдает "помятая" пьяная женская физиономия. Сидя за столом, она то прищуривает глаза, будто пытаясь разглядеть в незваных гостях своих знакомых, то отворачивается, делая вид, будто не замечает нас. Участковый помаячил женщине: "Открывай". Постучал в окно. Изобразив на лице легкое недоумение, безмолвная собеседница даже не сдвинулась с места, помотав головой, дала понять, что не откроет двери.
—Это какое-то новое лицо, раньше я ее здесь не видел,—заметил Евгений. Очевидно, устав наблюдать за происходящим, женщина решила вступить в контакт.
—Хоть двери вынесите, не открою вам,—несвязно проговорила она, выйдя в сени.—Я знаю, вы за внуком моим пришли. Не получите вы его!
—Позови хозяйку,—попросил милиционер.—Где она?
—Избитая Танюха лежит,—сиплым, срывающимся голосом запричитала женщина.
—По всей видимости, это мать хозяйки,—предположил Евгений Лаптев.—Приехала, наверное, из деревни?...У них тут мальчонка маленький есть, сын хозяйки. Что-то не слышно его, хотя белье вон на улице сушится. У его матери врожденная эпилепсия, а она еще и пьет ко всему. Вчера сожитель ее избил—так они его быстро в дежурную часть сдали. Женщина детское пособие получила (триста рублей), а он отнял—вот и война.
Ни на какие уговоры особа, стоящая за дверью, не поддавалась. Засов она не открывала и, притаившись в "засаде", посыпала нас отборными матами.
—Идемте, бесполезно это—все равно не впустит в дом,—махнул рукой Евгений.—Я потом попозже зайду, проверю их и ребенка.
—Неблагодарная работа,—отметила я.—Ни за что и "грязью" обольют, а ответить нечего—что с них взять, с пьяных-то? А бывали опасные моменты?
—Бывали,—ответил Евгений.—Однажды жулика забирали, а родня его выскочила и в драку. Вот такая работа...У нас в подразделении на каждого участкового по 2-3 тысячи жителей. На моем, например, три тысячи жителей. Участок, по сравнению с другими, более- менее спокойный.
—Говорят, раньше дефицит кадров был в милиции, участковых не хватало. Как сейчас?
—Да вроде пока не жалуемся,—говорит Евгений Лаптев.—Может, зарплата людей устраивает, а, может, потому что в условиях кризиса работу выбирать не приходится. Но как бы там ни было, точно могу сказать, что слабые надолго здесь не задерживаются.
—А как семья? Супруга к работе не ревнует?
—Поначалу было кое-какое недопонимание, сейчас все прошло.
—Дети не желают по отцовским стопам пойти?
—О будущей профессии пока еще не задумываются, поскольку время еще не подошло. Что касается моего мнения, я против того, чтобы дети мою судьбу повторили—не для них эта работа, пусть им живется легче, чем родителям. Пусть времени у них будет больше, пусть уделяют его больше своей семье: жизнь-то такая короткая, так хочется все успеть. Вот мы сейчас как раз дом большой достраиваем. Скоро я в отпуск пойду, рыбалкой займусь—ведь это мое хобби.
—Неужели о работе даже вспоминать не будете?
—Отчего же не буду? У нас невозможно о работе не думать: участковый—это и следователь, и дознаватель, и психолог, и педагог в одном лице. Я хоть и не Анискин из кино, и не Сергей Безруков, который участкового в популярном сериале сыграл, но толк в своей работе тоже знаю: и жуликов задерживал, и преступления раскрывал. Случись что, за интересы жителей своего участка постоять смогу.
—Так сколько все-таки тому парню, что девушку убил, дали?—слушая своего собеседника, словно прочитывая детективный роман, возвратилась я в самое начало нашего разговора.
—Это вы лучше у судей спросите, а потом читателям расскажете,—посоветовал он...