"Для меня 9 мая – не праздник": воспоминания блокадницы о годах войны

Емельянова Екатерина Ивановна живет в селе Усть-Козлуха Краснощековского района. На Алтай она попала в 1942 году, когда ее вместе с семьей эвакуировали из Ленинградской области. Подальше от бомбежек и смерти. Война забрала у нее отца, дом, сломала жизнь. И 9 мая для нее – это не праздник. Это единственный день, когда понимаешь, что только ради победы стоило и стоит жить.

"Страшный голод"

Екатерина Емельянова родилась рядом с Санкт-Петербургом в городе Колпино. Работала слесарем, потом паспортисткой на Ижорском заводе (одно из старейших промышленных предприятий России. Его основали в 1722 году по указу Петра Великого) – регистрировала большие плиты. Каждая плита проходила обработку, после плитам присваивался номер, который заносили в журнал.

НОВОСТИОбщество

"Я хочу, чтобы знали правду" – узница концлагеря об ужасах войны

О том, что началась война, Катя узнала от соседей по бараку. "Все кричали, плакали, ничего не разобрать. И только два слова отпечатались в памяти – началась война. Сразу половина наших мальчишек, с кем рядом жили и с кем работали, исчезли. Их сразу посадили на поезд, и они уехали на фронт", – вспоминает блокадница.

Семью Екатерины Ивановны должны были сразу эвакуировать на Алтай, как только началась война. "Сказали – собирайте свои вещи, за вами приедут на машине. Вещи собрали, сидим ждем. День ждем, второй. За нами никто не приехал. Так мы и остались в зиму", – рассказывает женщина.

Семья у Кати была большая: мама и четверо детей. Отца сразу же призвали на войну. Он служил в Ленинграде. От тяжелой работы отец быстро "сгорел". "Папа умер от истощения. Его отпустили умирать домой. Он вернулся - это уже не отец, тень, а не человек. Но хотя бы попрощаться с ним успели", – продолжает Емельянова.

"Голод... Страшный, постоянный, жестокий. Мы жили совсем рядом с Ленинградом. И все ужасы блокады делили с ними. Особенно запомнился кусочек хлеба. Нас было пять человек. Приду в магазин, там мне отмеряют кусок хлеба. Я смотрю и думаю: "Ну как его разделить на пять человек?" Мы делили на четыре кусочка. И каждый от своего кусочка отламывал еще один маленький. Давали только хлеб. Другой еды не было. Вода и хлеб. Мне все время хотелось есть", – рассказывает блокадница.

А еще, рассказывает Екатерина Ивановна, постоянно хотелось согреться. "Я всегда хотела погреть спину. Мерзла страшно. Когда ложилась спать, мне всегда снилась русская печка. Я царапаюсь, ползу до нее, пытаюсь залезть, весь сон на нее карабкаюсь, и когда остается совсем чуть-чуть, я просыпаюсь".

"К утру трупы сжигали"

"Бомбежка не прекращалась. День и ночь, день и ночь был обстрел. Чаще всего бомбили завод. Да и население тоже. Когда мы ходили копать окопы, по нам стреляли, многие не возвращались... А еще мы сажали картошку возле завода. Но нам ее копать не разрешали. Потому что немец прилетал и начинал нас обстреливать. Но голод был такой, что даже страх попасть под обстрел не останавливал", – рассказывает блокадница.

Каждый день в Колпино была одна и та же картина – на улицах лежали трупы. К утру убитых уже не было. Скорее всего, тела убитых собирали и сжигали, говорит Екатерина Ивановна. "На заводе были две огромные печи. Туда людей бросали и сжигали. Но мы сами этого не видели".

Через год, в 1942-м, их семью все-таки эвакуировали. Екатерина хотела остаться работать на заводе, но мама была против – она бы не справилась в одиночку с маленькими детьми на далеком и чужом Алтае.

До Алтайского края они добирались месяц. Первая попытка покинуть Ленинградскую область оказалась провальной: как только они начали переправляться через Ладогу, начался обстрел, поэтому поезд вернулся обратно. Ехали с остановками – пропускали так называемую "зеленую линию", которую надо было срочно доставить на фронт.

В Колпино разорвалось 140 939 снарядов и 436 авиабомб. По неполным данным, за годы войны от артиллерийских обстрелов и голода в Колпинском районе погибло 4600 человек, не считая погибших на фронте. К 1 января 1944 года в Колпино осталось всего 2196 жителей (в 1941 г. – 45 000), из 2183 домов сохранилось 327. Город был полностью восстановлен и благоустроен в 1950-х годах.

"Куда мы попали?!"

"Приехали мы в Краснощековский район. Думаю: "Батюшки! Куда же мы попали?!" Все такое маленькое, домики крошечные, крыши какие-то куцые, где-то дома стоят вообще без крыш. Потом нас подселили к какой-то бабушке. Я была так рада! Мы спали в сенках, в дом бабушка нас не пускала. Хорошо, что в сенках был пол. Мы спали на полу. Хорошо, что у нас была перина. Мама ее положила, а я ругалась – такая тяжесть, зачем тащить ее на другой конец страны? А оказалось, что эта перина нас спасла. Мы на ней спали, каким-то материалом укрывались. Так и спасались от холода", – вспоминает Екатерина Ивановна.

Блокадница говорит, что не понимала, куда едет. Приехала на Алтай в пальто, в беретке – городская одним словом. "Люди шли мимо и смотрели во все глаза на меня. Таращатся на беретку, думают, что я с ума сошла. Они-то в тулупах, в платках толстых. А мне где было взять одежду?" – сетует женщина.

На Алтае Катя сразу же начала работать, надеяться было не на кого – мама болеет, "тащить" семью пришлось на себе.

"У меня подруга работала трактористкой, а меня поставили на прицеп работать. Как-то заводили трактор. Крутим его, крутим, а он не заводится. Она мне говорит: "Близко не подходи, а то руку отрежет". И вот я пошла на середину пахоты за ведром. Чтобы воды принести и залить в радиатор. Все сделала и понесла ведро обратно, чтобы не потерять его. Я его унесла, а Ульяна взяла и уехала. Далеко уехала. Я давай ее догонять. Прыгнула, поскользнулась и одной ногой застряла под плугом. Я ей кричу, а она не слышит – трактор громко работает. Потом она оглянулась, увидела, что я под плугом, и так страшно закричала. Остановилась, прибежала ко мне. Позвала мужиков, они подняли плуг. Меня на руках домой несли. Мне ногу разрезало, хорошо, что мякоть только, кость цела была. Плуг ногу три раза переехал. Я год не могла ходить. А работать-то надо. Мне дали табуретку, я под нее ставила ногу и прыгала с ней до школы – меня поставили учительницей начальных классов. Так и справлялась", – продолжает Екатерина.

Когда закончилась война

После окончания войны Екатерина Ивановна так и осталась жить в Краснощековском районе. Жили где придется – никто не хотел брать к себе в дом такую большую семью. И дом отдельный не давали. Вернуться обратно домой, в Колпино, они не могли – не было денег, да и куда? Кто их там ждал?

С будущим мужем Екатерина Ивановна познакомилась на мельнице, где он работал. "У нас хлеба не было. Мне приходилось идти на мельницу просить муки. Первый раз дал муки, второй раз тоже. А на третий раз не дал муки. Говорит, выходи за меня замуж. Ну я и сказала ему "да", – продолжает женщина.

С мужем они жили в Краснощековском районе в селе Харлово. "Меня свекровь не любила страшно. Говорила сыну, ну что ты, мол, учительницу выбрал, что с нее взять? Взял бы доярку, та бы хоть молока домой приносила. И все время она меня недолюбливала, унижала даже. Но ничего. Потом они уехали в Ростов. А мы остались – Виктор да я", – вспоминает Екатерина Ивановна.

Муж Екатерины Ивановны прошел всю войну автоматчиком. Дошел до Берлина. Его контузило, но ранений не было. Из жизни ушел рано – в 58 лет.

Екатерина Ивановна говорит, что войну забыть невозможно. Говорит, что тяжело все потерять, а смириться с этим вообще невозможно. "То вспоминаешь, как окопы копала, как трупы на улицах лежали. А еще помню, как в госпиталь ходили к раненым. Мы ездили туда помогать. Приходили туда, а нам врачи говорят: "Вы только не плачьте, не показывайте своих слез". Нам надо было перевернуть больного, воды подать. Я к одному подхожу, а у него одни глаза – весь забинтованный. Смотришь, как у него глаза слезами наполняются… Ну как тут не заплакать? Как все это забыть?".