Две войны: в одной барнаульской семье, но в разных поколениях родились героини

Коня – в приданое

Не первый год я интересуюсь судьбами жительниц края – сестер милосердия Великой войны. Не однажды со страниц газеты обращалась к потомкам героинь с призывом о помощи в поиске. Увы, минувший век не располагал к хранению документов истории. Многие исследователи-краеведы, годами изучающие биографии своих героев, порой даже не представляют, как они выглядели. Выставку в музее редкой книги Центральной городской библиотеки им. Н.М. Ядринцева "Храм милосердия: русские женщины в Первой мировой войне" пропустить я не могла. Именно там впервые и увидела одну из своих героинь. На двух фотографиях Зинаида Чертищева снята в форме сестры милосердия, на третьей, групповой – в длинной темной юбке и белой блузке-матроске. В такой же блузке на снимке изображена ее сестра Анна.

Дочь Анны, Валентину Александровну Мягкову, знают многие жители края. Как и ее тетя, она служила делу милосердия: летом 1942-го ушла добровольцем на фронт, была санинструктором стрелковой роты 56-й Краснознаменной дивизии. Участвовала в освобождении Белоруссии и Латвии. После войны трудилась на ниве журналистики, занималась общественной работой. Лет Валентине Александровне немало: два года назад губернатор края по поручению президента страны поздравлял ее с 90-летием. Вот что она вспомнила о своей семье:

– У деда и бабушки было пять дочерей: Прасковья, Мария, Евдокия, Анна и Зинаида. Самая старшая, Прасковья, полоскала белье на речке и утонула, осталось пятеро детей. Дед в короб ребятишек посадил и привез к себе домой, они жили у него. Он был мастер-плотник и всю эту ораву кормил. Мария вышла замуж, Евдокию в 16 лет выдали… Всем дочерям отец дал образование – они окончили церковно-приходскую школу, для того времени это было немало. Марии, Евдокии и Анне мой дед купил в приданое по швейной машине "Зингер", а Зинаиде – коня. Вроде в армии она ездила на лошади…

Зина всегда работала в медицине. Помню, что была на железной дороге медсестрой и в Ребрихе тоже лаборанткой трудилась на малярийной станции, в Барнауле в Великую Отечественную – в госпитале. У нее много грамот было. С мужем Зина мало прожила, сын в детстве умер… Когда я лежала в больнице, она ушла в дом престарелых, там и умерла.

Заглянули в старый альбом…

Какой была Зинаида Чертищева, кто сейчас расскажет? Наверное, она была похожа на своих родных. На деда, на племянницу…

– В моей судьбе повторилась история деда, – вспоминает Валентина Александровна. – У двоюродной сестры убили мужа, осталось пять ребятишек – старшему 7 лет всего, а в деревне голод. Я их собрала, в сани сена настелила, усадила и привезла домой – и три года жили у меня.

И еще между делом, вспоминая своих боевых подруг, рассказала моя собеседница такую историю, которая многое может сказать и о ней самой, и о ее семье:

– В штабе откуда-то узнали, что я умею на машинке печатать, и забрали меня от девчат. Стыдно мне было: порой еду в кабине автомобиля, а они рядом пешком идут, я и прячусь. Отказалась работать в штабе – меня на гауптвахту посадили, зато потом вернулась к своим девчатам.

Еще можно что-то узнать о Зинаиде Чертищевой благодаря чудом сохранившемуся девичьему альбому. Валентина Александровна и его тоже передала координатору проекта ЦБ Ирине Миллер. Выскажу предположение, что писали пожелания в него не только друзья Зины, но и Анны, вероятно, потому и сохранился альбом у ее дочери.

Перелистаем странички этого небольшого по размеру, но дорогого документа. Сразу заметим: Зинаиде в нем не посвящено ни одной строчки – Зиной звали ее родные, молодежь называла Зоей: "Зоя – ангел, Зоя – цвет, Зоя – розовый букет…" Еще заметим, что раритет по содержанию своему отличается от альбомов гимназисток. Нет в нем ни стихов Лермонтова, ни творений Пушкина, тем паче мятежного Байрона или девичьего кумира того времени Надсона. Как нет и размышлений о судьбах мира, отдельно взятой Сибири, цитат о борьбе. Рифмованные строки в альбоме весьма бесхитростны и наивны: "Ангел летел над сугробом, Зоя в то время спала. Ангел сказал ей три слова: "Зоя, голубка моя". Некоторые автографы в альбоме не отличаются высокой грамотностью, иные безымянные, другие подписаны лишь инициалами. Но есть и имена: "5 мая 1916 Курочкин Барнаул", "Наташа Куколева", "Мотя Антипкин", "Аня Барышова". К альбому обращались и гораздо позже ухода Зины-Зои на фронт: можно увидеть вписанные в предыдущие автографы записи. Например, такую: "На память вам Зинаида Кван Павлик военком 1924".

В альбоме можно найти и любовные признания: маков цвет Ванечка любит голубку Зою, она отвечает взаимностью. Тот ли это Ваня, что красными чернилами написал свой адрес: "Действующая Армия 3 Сибирский стрелковый полк 5-ая рота получит. Ивану П. Пушкареву"? Кто знает… Использовали сестры маленький альбом и для гаданий на жениха. А на одном листочке я увидела такие строки: "3го февраля черезъ два года полтора месяца въ летний день половина часа третьява найду въ тряпке платокъ большия деньги. Проживу 72 года". Рядом приписка другой рукой: "76 лет". Вероятно, обе сестры причастны к записи. "Что это за предсказания?" – позвонила я Валентине Александровне. "Рассказывали, что цыганка им нагадала. Семьдесят лет – это много по тем временам, в сорок уже людей старыми считали…" – ответила она.

По крупицам

В альбоме среди прочих нашла и такой автограф: "Маруся Шер 17 июля 1916". Имя показалось мне знакомым. Так и есть, я встречала его раньше, в "Списке сестер милосердия военного времени Покровской общины, командированных управлением барнаульского отдела Российского Общества Красного Креста в г. Москву согласно наряда Главного Управления Российского Общества Красного Креста от 27 мая 1916 года". В алфавитном порядке под № 17 значится Чертищева Зинаида Дмитриевна, а № 20 – Шер Мария Павловна.

Фотопортреты Зои-Зинаиды в форме сестры милосердия датированы 10 июня и 3 сентября. Была ли она уже в то время на войне? Служили ль они с Марусей вместе? Пока еще я могу только строить предположения на эту тему. Точно знаю сейчас одно: спада патриотизма среди представительниц слабой половины на Алтае в начале 1916-го не было. Иначе как объяснить такой факт: на курсы сестер милосердия в марте того года записалось 96 человек (!), "фактически поступило 55", сообщала газета "Жизнь Алтая".

Поступившие два месяца изучали фармакологию и инфекционные болезни, анатомию и физиологию, гигиену и патологию, основы оказания первой помощи и хирургию. Дисциплины им преподавали известные в Барнауле врачи. Так, "Курс ухода за больными и хирургическими больными" читал Матвей Павлович Элисберг (выпускник Гейдельберга!), практическими занятиями в больнице руководил Николай Анемподистович Заводовский. "Жизнь Алтая" уточняла: "Практические занятия по группам ведутся ежедневно в городской больнице и военных лазаретах; присутствовать при операциях слушательницы ходят в лазарет Красного Креста". 8 мая 1916-го в той же "Жизни Алтая" выпускницы курсов благодарили своих преподавателей.

Вновь в который уж раз я повторю: "Вот и все, что мы знаем о них". И продолжу поиск.

Светлана Тирская

(фото из архива редакции и В.А. Мягковой)

+++

Алтайская правда