Зачем лучшие медицинские учреждения объединяют в неповоротливые кластеры

Счёт загадочных слияний идёт уже на десятки, даже их предварительного обсуждения в медицинских кругах не происходит. В конце мая министр здравоохранения РФ Вероника Скворцова, выступая перед сотрудниками Федерального медицинского исследовательского центра им. В.А. Алмазова, довела до их сведения, что центр объединят с Научно-исследовательским нейрохирургическим институтом им. А.Л. Поленова. В институте об объединении узнали вовсе из официального письма, пришедшего фельдъегерской почтой. Ведущие профессора нейрохирургии потрясены – это всё равно что скрещивать ежа с бегемотом. Но, если разобраться, резоны всё же есть. Правда, прямого отношения к медицине они не имеют. Об этом пишет argumenti.ru.

Таких не берут в пациенты

Практически для любого врача его больница уникальна. Так же как школа для учителя или завод для инженера. Вопрос в том, поверит ли их доводам человек с улицы. В Институте Поленова убедительные доводы сидят на лавочках в коридорах – это родственники пациентов. Практически каждый попал сюда через длинную череду отказов: "бесперспективный случай", "анатомически сложная ситуация" – стандартные ответы во многих больницах. Один из Нальчика, другой из Иркутска – не ближний свет от Петербурга. Родственники ведь не повезут пациента, если не верят, что здесь ему помогут.

– Положила мать в дорогую клинику в Москве: отличное оборудование, прекрасные палаты, – рассказывает Тамара из Нижнего Новгорода. – Потом присмотрелась, в каком виде привозят людей из операционной, – и бежали оттуда рысью. Мы лучше здесь в коридоре полежим.

Это не значит, что в других нейрохирургических отделениях страны работают бездушные звери. Бездушна сама система Минздрава, которую формирует не врачебное сообщество, а малограмотные самоуверенные экономисты. По их мнению, медицина должна напоминать конвейер: провели шунтирование, полежал пару дней в палате – и домой. Надбавки и премии врачей зависят не от эффективности лечения, а от объёма сэкономленных средств. Как в спорте: нормативы, квоты, задержки. Поленовский институт с его мировой известностью из нормативов выбивается. Здесь исторически ориентированы лечить людей годами и поднимать на ноги самых безнадёжных. Пока ещё институт получает на лечение тяжёлого больного 154 тыс. рублей – немного, но врачи говорят, что этого достаточно.

На пациентов реанимации страшно смотреть. Вот сварщик из Тосно, упавший с высоты, – деформированы череп и грудная клетка. Молодая женщина после ДТП. На одной из кроватей – крошечный годовалый ребёнок, которого сбила машина на пешеходном переходе. Он в сознании, внимательно смотрит на посетителей, но дышать не может – из горла торчит трубка аппарата искусственного дыхания.

Понятно, что быстро этих людей не вылечить. А позиция любителей нормативов сводится к тому, что раз дорого, помогать им и не нужно – пусть помирают дома. Хотя в отделении все стенки увешаны фотографиями улыбающихся людей, которые когда-то находились в таком же "овощном" состоянии. Здесь поставили на ноги пациента с пятью абсцессами головного мозга, а одна девушка после выздоровления выиграла профессиональный конкурс скрипачей.

Врачи хотели бы показать это всё главе Минздрава Веронике Скворцовой. Некоторые профессоры её знают лично и уверены, что инициатива с реорганизацией исходит не от министра. Скворцова приехала в институт 28 июня. Она уверила коллег, что от объединения с Центром Алмазова им будет только лучше: больше возможностей, современнее оборудование.

Но то же самое Минздрав обещал в 2011 г. – в период объединения Медицинской академии им. И.И. Мечникова с Санкт-Петербургской медицинской академией последипломного образования (МАПО). Уже через два месяца многие сотрудники получили уведомление: мол, в связи с переходом на новые рельсы ваша должность ликвидируется. Некоторые специалисты ушли сами. А в научной работе образованного супервуза не заметно качественных прорывов.

В Институте Поленова опасаются, что у них всё может оказаться ещё хуже. Об изменении трудовых контрактов с 1 ноября 2014 г. отдел кадров начал информировать сотрудников сразу после решения министерства. При этом открыто признавалось, что чётких планов реорганизации нет. О принятом в Минздраве решении, как оказалось, не знал Александр Коновалов – 80-летний академик, директор Научно-исследовательского института нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко и глава Ассоциации нейрохирургов РФ. Коновалов написал в Минздрав заявление, что не хочет больше быть главным нейрохирургом России. И прошение моментально удовлетворили.

Поленовцы заявили о необходимости сохранить после реорганизации хотя бы отдельный баланс и лицевой счёт, а также право оперативно управлять средствами в пределах своей компетенции. Это позволило бы, как сегодня, месяцами лечить тяжёлых больных. Почему же Минздрав на это категорически не соглашается, если всё так гладко? И самое главное – не понятен смысл объединения двух учреждений, которые подходят друг другу, как Отелло и Дездемона.

Не сошлись скальпелями

Поленовский институт родом из императорских времён: указ о создании первого в мире института хирургической невропатологии в здании Александринской женской больницы подписал Николай II в 1913 году. Из-за войн и революций до практических шагов не дошло, но идею развили большевики в 1926 году. У истоков института встала лучшая старорежимная профессура, а в годы репрессий его возглавил хирург из Пензы Андрей Поленов – его происхождение выглядело надёжнее лейб-медика царской семьи профессора Сергея Фёдорова.

В конце 1940-х в институт пришли "врачи войны", получившие в нейрохирургических госпиталях страшную и бесценную практику. До последнего времени на Поленовском проекте да столичном НИИ им. Бурденко держалась вся российская нейрохирургия: лучшие специалисты страны здесь либо работали, либо учились в ординатуре. А в институтский стационар везут пациентов с самыми сложными, практически неоперабельными опухолями. И ещё не было случая, чтобы здесь развели руками и отправили пациента за границу.

– В части медицинского оборудования в институте есть всё передовое, – говорит руководитель отделения опухолей головного и спинного мозга профессор Виктор Олюшин. – У нас очень сбалансированный, верный традициям коллектив. После распада СССР многие специалисты, в том числе и я, уезжали за границу, но большинство вернулись ради потрясающей атмосферы института. Чувствуешь себя в авангарде нейрохирургической науки: у нас здесь 80 научных сотрудников, из них 22 доктора наук. В нашем стационаре оперируются полторы тысячи тяжёлых больных ежегодно, ещё 6 тысяч – на амбулаторном лечении. Я не понимаю, зачем нас с кем-то объединять. Я бы ещё понял, если бы нас включили в один кластер с Психоневрологическим институтом имени Бехтерева. Или с Институтом мозга. Но Центр Алмазова – это совсем другая история. Если мы занимаемся нейрохирургией и онкологией, то они преимущественно кардиологией и эндокринологией.

Центр вырос из НИИ кардиологии, созданного в 1980 г. по инициативе будущего академика Владимира Алмазова. В 1988 г. для него начали строить современный клинико-поликлинический комплекс на 480 коек, но помешал распад страны. Строительство возобновилось только в 2001 г., и через 8 лет Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии им. В.А. Алмазова стал одной из крупнейших и современнейших клиник в стране. В центр входит шесть одних только научно-исследовательских институтов: НИИ сердца и сосудов, НИИ гематологии и др.

Алмазовский центр развивался при деятельном участии первых лиц государства: его попечительский совет возглавляет спикер Совфеда Валентина Матвиенко. А достройку центра курировал её предшественник Сергей Миронов, открывавший первый корпус нового медучреждения. Цена нового лечебно-реабилитационного комплекса по разным причинам выросла с 2,3 млрд. до 5,8 млрд. рублей. А закончить объект планируется через два года.

Объединение центра с институтом им. Поленова больше напоминает поглощение: у алмазовского детища около 5 тыс. коек, а у поленовцев – всего 200. Директор института Игорь Яковенко от комментариев отказался, хотя 163 его сотрудника подписали открытое письмо к губернатору Георгию Полтавченко за сохранение самостоятельности. В Центре Алмазова о слиянии тоже говорят сдержанно. По словам заместителя директора центра по научно-лечебной работе Михаила Карпенко, определённого алгоритма реорганизации нет. "Мы надеемся, что нам удастся сохранить потенциал института, который к нам присоединяется", – отметил Карпенко.

В институте как раз утраты потенциала и боятся. Объявлено, что продукт слияния будет называться Северо-Западный федеральный медицинский исследовательский центр (СЗФМИЦ). Имена Владимира Алмазова и Андрея Поленова из названия исчезнут, что уже вызвало недовольство в обоих медицинских коллективах. Да и с точки зрения менеджмента – полный абсурд.

– Весь мир знает бренд "Институт Поленова", – говорит руководитель отделения анестезиологии-реаниматологии профессор Анатолий Кондратьев. – Берлинский госпиталь Шарите не менял названия ни при Веймарской республике, ни при нацистах, ни при коммунистах. И парижская клиника Сальпетриер 220 лет дорожит именем. Я ещё понимаю, если бы мы выпускали невостребованных или некачественных специалистов. Но нейрохирургов в стране не хватает. Летальность при операциях у нас на уровне среднеевропейской, по некоторым позициям – ниже. Это ерунда, что в стране умерла наука: у нас есть прекрасные методики, нашим опытом интересуются ведущие медицинские журналы. Нас постоянно пытаются реорганизовать сверху, вместо того чтобы доверить этот процесс самим врачам. Ведь всё строится на нюансах, которые мы понимаем лучше чиновников. Неужели после Гражданской войны, когда наш институт создавался, страна была богаче, чем сегодня? Почему Совет народных комиссаров понимал его значимость лучше сегодняшних реформаторов?

Пилить или лечить?

Однако невозможно поверить, что идея слияния появилась от недостатка ума. Бюджет института – около 500 млн. рублей в год, зарплаты сотрудников невысокие – тут отхватить нечего. Институту принадлежит четырёхэтажный дом-памятник на улице Маяковского – это 200 метров от Невского. Допустим, институт переведут, а здание продадут. С одной стороны, оно стоит чуть в глубине квартала, что удобно для гостиницы. С другой – не факт, что найдётся покупатель. Ведь потребуется дорогостоящая реконструкция с перепланировкой всех внутренних помещений. А на рынке гостеприимства в Питере уже стало тесно.

Существует куда более значимая причина, по которой Институт Поленова является лакомым куском для поглощения. В 2008 г. Владимир Путин подписал постановление о выделении 9,5 млрд. рублей на строительство двух новых зданий института на севере Петербурга. Первые же попытки освоить столь жирный калач привели к скандалу, уголовному делу и серии судов.

Проект было заглох, но в апреле 2014 г. руководство института озвучило информацию оего возобновлении. А через месяц прилетело решение о реорганизации. Таким образом, осваивать казённые миллиарды выпадет руководству нового учреждения, костяк которого составят управленцы Центра Алмазова.

Не правда ли – экономия на тяжёлых больных особенно цинично смотрится на фоне виражей вокруг бюджетных миллиардов. Ведь современные корпуса и оборудование без настоящих врачей – пустая трата денег. А идея запретить отправку пациентов за границу слабо сочетается с разгромом лучших российских клиник.